Дмитрий Шерих - Агонизирующая столица. Как Петербург противостоял семи страшнейшим эпидемиям холеры

Хвост тянулся – и городские власти, проявляя невиданную сознательность, не откладывали своих попечений и не спешили радоваться раньше времени. Устраивали специальные лекции по холере для дворников; градоначальник через газеты напоминал петербуржцам «о необходимости соблюдать правила личного предохранения от холеры и главным образом: не пить сырой воды, не есть гнилых овощей и фруктов, не злоупотреблять спиртными напитками, наблюдать за чистотой рук, в особенности перед едой, соблюдать по возможности чистоту и опрятность в пище, в одежде, в жилье и при первых признаках острого кишечного заболевания немедленно обращаться к врачу».

Перелистнулся уже в календаре год 1908-й на 1909-й – а холерный хвост все никак не хотел завершаться. Известен случай в столичном Вдовьем доме: первые больные холерой появились там в ноябре 1908-го, потом был перерыв, перед самым Новым годом обнаружилось легкое желудочно-кишечное расстройство у судомойки – и так вышло, что именно она приняла участие в приготовлении заливного из поросенка к празднику. Блюдо это, как пишет Даниил Кириллович Заболотный, «стояло несколько дней в прохладном месте и съедено было в день Нового года». Первые заболевшие появились 2 января; судомойка и повар вскоре умерли; также умерли в числе прочих: Д., счетчик Государственного банка, который был в гостях у повара Вдовьего дома 1 января и получил в подарок кусок поросенка; П.С., младший дворник, который был на похоронах во Вдовьем доме 2 января, утром 3 января был отправлен в больницу, где и скончался.

Вспышка во Вдовьем доме продолжалась еще не один день – и разумеется, стала достоянием прессы. «Петербургский листок» сообщал 7 января, что за последние сутки заболела «21 призреваемая старушка» – и опубликовал рисунок, запечатлевший переселение еще здоровых постоялиц Вдовьего дома в другой корпус, подальше от болеющих.

И все-таки к началу весны эпидемия сошла на нет. Последний больной зарегистрирован 1 марта 1909 года; всего с 25 августа 1908 года заболело 10 122 петербуржца, умерло – 4216.

Но уже подступала новая эпидемия, на спокойную жизнь столице оставалось лишь два месяца с небольшим. Геолог Александр Александрович Иностранцев, чей отец едва спасся в холеру 1848 года, описывал предшествовавшее новому натиску холеры: «От 5 до 15 мая в водах Невы не было обнаружено холерных вибрионов. Не следует, конечно, думать, что их совершенно не было в невской воде, они были, но в таком мелко-рассеянном состоянии, что не могли быть уловлены исследователями. Уже 20 мая было заявлено Городским Головою в заседании Думы, что холерные вибрионы появились в таком большом количестве в невской воде, даже на средине реки, что надо снова ждать вспышки холеры и, действительно, в короткое время число заболеваний от 0 возросло до 1000 и т. д.».

Иностранцев также констатировал: «Это обыкновенно быстрое появление микроорганизмов в невской воде с достаточною наглядностью свидетельствует, что в ней представляется крайне благоприятная среда для их жизни, и эта среда, очевидно, находится в зависимости от растворенных в воде органических веществ».

Конец мая и начало июня снова стали временем стремительного роста холерной заболеваемости в столице. По данным тогдашних газет, доставляли в больницы со всех частей города – с Английской набережной и Гороховой улицы, с Большой Ружейной и Воронежской улиц, с Нейшлотского и Свечного переулков, с Кожевенной линии. По такому случаю городская власть снова вытащила из загашника апробированные методы борьбы: лекции, листовки, дезинфекционные мероприятия, врачебные пункты для подачи помощи холерным больным. Более того: если в предыдущую эпидемию в городе работало семь таких пунктов, то на сей раз их открыли двадцать два.

Не обошли стороной и вопрос снабжения горожан чистой водой, о чем напоминает сообщение «Петербургского листка»: «Вчера, 14-го Июня, состоялось собрание столичных судовладельцев для обсуждения вопроса об устройстве перевозных чайных и столовых для борьбы с холерными заболеваниями. По распоряжению управляющего с. – петербургской речной полицией ген.-м. Ф.Ф. Тыртова, околоточные и речные городовые несколько раз осматривали суда и пристани. Начальники речных дистанций наблюдают за тем, чтобы все бочки постоянно были наполнены кипяченой водой. Общество шлиссельбургского легкого пароходства, идя навстречу пассажирам, стало безвозмездно выдавать кипяток для питья и чая».

Свой вклад вносили в общую работу и общественные организации, местные органы власти. Общество Красного Креста, например, сформировало на время эпидемии свою Дезинфекционную организацию – и среди сотрудников ее был студент Федор Христофорович Берггольц, будущий отец Ольги Федоровны Берггольц. За Московской заставой создали собственный «Действующий отряд против холеры» – и проводили лотерею в его пользу, продавая купоны по 25 копеек. А в Кронштадте доктор Симон-Леонард Конрадович Дзержговский начал опыты по хлорированию воды всего местного водопровода – и показал эффективность такого метода борьбы с заразой.

Сделано многое? Но и в эту эпидемию можно было добиться куда большего – и видная светская дама генеральша Александра Викторовна Богданович записала 30 июня в дневнике после встречи со столичным градоначальником генерал-майором Даниилом Васильевичем Драчевским: «Был Драчевский. Рассказывал про свои невзгоды с городским управлением по вопросу о борьбе с холерой. Его возмущает управление, которое, по его словам, небрежно относится к холере, а при данных условиях с ней трудно справиться. Назначенный председатель думской санитарной комиссии Губерт ничего не стоит – не бывает в заседаниях, что очень вредно отзывается на деле. Столыпин сказал Драчевскому, что у него как градоначальника неограниченная власть. Драчевский на это заявил премьеру, что, значит, он может арестовать Губерта. На это был ответ: „Нет, этого вы не можете, вы можете арестовывать только политических“»…».

Ну и как же без шуток? «Петербургский листок» печатал 6 июля под рубрикой «Обыкновенная история»:

«– Сестра моя заболела тифом, а попав в больницу, заразилась холерой.

– А моя сестра заболела холерой, а попав в больницу, заразилась тифом».

Пик эпидемии 1909 года пришелся на июнь: 2379 заболеваний; смертность составила 43,7 %. Больше всего болели, как и прежде, жители Александро-Невской, Рождественской и Выборгской частей; мужчины опять составляли свыше 60 % пациентов.

Постепенно холера пошла на спад, но столь же неспешно, как и год назад. Властям приходилось оставаться начеку. Читатель помнит, наверное, какие меры предосторожности принимались, чтобы не допустить холеру в Зимний дворец; на сей раз вторжение случилось.