Коллектив авторов - Регион в истории империи. Исторические эссе о Сибири

Вообще приказчики, правившие в северо-восточных острогах, заслуживают особого рассказа. Редкий из них не отличался страстью к наживе, лихоимством и даже самодурством. Имея официальные полномочия, подкрепленные к тому же «окупом», и, соответственно, покровительством со стороны якутского воеводы, они вели себя как самовластные правители. Причем доставалось не только иноземцам, но и подчиненным казакам, у которых приказчики забирали себе часть их жалованья и вымогали «подарки», даже с применением мер физического воздействия. Очень часто за грань «приличия», даже по меркам того времени и тех мест, выходили «правители» камчатских острогов. На грабеже ительменов они сколачивали огромные состояния.

Уже Атласов собрал в собственный карман больше пушнины, чем в казенный. Сменивший его приказчик Петр Чириков занимался незаконной торговлей, присваивал собранную в ясак пушнину и, по словам казаков, «чинил ясачным иноземцом грабительство, обиды и налоги великие и раззорение не малое, рыбныя кормы и зимния припасы, сарану и кипрей, дворовым своим робятам велел отнимать без остатку, а лутчих которых ясачных иноземцов, он Петр, для своих бездельных корыстей кнутьем и батоги бил не по вине на смерть» 58. Третий приказчик, Осип Миронов (Липин), «учал… в ясачную пору по иноземским острогам ездить из Верхняго до Нижнего Камчадальского острогу, и чинил он, Осип, в проезде своем ясачным иноземцом обиды и налоги великия, для своих корыстей к ним всячески приметывался, бил многих батоги на смерть, не по вине» 59. У трех этих приказчиков восставшие казаки в 1711 году отобрали 5260 соболей, 1610 лисиц, 170 каланов (морских бобров) и 22 собольи шубы 60.

Прославился своим лихоимством и приказчик Алексей Петриловский, у которого после ареста обнаружили 5669 соболей, 1703 лисицы, 169 выдр, 297 каланов и, кроме того, огромное количество меховых лоскутов и меховой одежды (по другим данным, 5600 сорок соболей, 4400 лисиц, 500 каланов, 300 выдр, 18 лисьих шуб). Причем Петриловский не стеснялся в средствах: значительную часть этого богатства (на несколько тысяч рублей) он просто отобрал у известного землепроходца И. Козыревского; без всякого смущения выменял у коряков часть камчатского ясака, отбитого ими у отряда В. Колесова и И. Енисейского (присвоив его себе) 61. С.П. Крашенинников писал, что Петриловский «по ненасытному своему лакомству не имел уже меры в граблении, хищении и мучительстве; редкой прожиточной человек мог избежать раззорения по каким-нибудь его припадкам, а один служивой бедственным образом в вилах скончал и живот свой. Таким образом награбил он в краткое время такое богатство, которое превосходило похищенную двугодовую ясашную казну со всей Камчатки збору убитых двух прикащиков…» 62Но и один из этих убитых приказчиков, Иван Енисейский, вывез с Камчатки собственной пушнины (без учета «мелочи») 6000 соболей, 1070 красных и 300 сиводущатых лисиц, 200 бобров 63. А.И. Козыревский, уже в скором времени после ограбления Петриловским, внес в монастырь при своем пострижении в монахи 1260 шкурок соболей и других пушных зверей 64. Другой приказчик В. Качанов, «будучи на приказе, чинил как русским, так и иноземцам великие обиды, с иноземцов брал в ясак одного соболя, а себе трех» 65.

Чтобы понять весь размах злоупотреблений, достаточно сравнить приведенные данные о «лакомствах» приказчиков с размером ясачного сбора с ительменов. В 1702–1720 годах с Камчатки было вывезено «государева» ясака: соболей – 33 896, лисиц всех видов – 10 714, бобров – 966, собольих хвостов – 17 639 66. Соответственно, в среднем в год вывозили около 1800 собольих шкурок, 560 – лисьих, 50 – бобровых, 930 – собольих хвостов. Приказчики же, которые «сидели» на приказе всего год-два, умудрялись собирать в свою пользу в несколько раз больше. Только упомянутые выше лица (Атласов, Чириков, Миронов, Петриловский, Козыревский, Енисейский) приобрели 18189 одних соболей, что составило 53,6 % от всего «государева» «соболиного» ясака за 19 лет. Как тут не воскликнуть вслед за историком XIX века Д. Садовниковым: «чтобы так нажиться, надо было просто разбойничать» 67. При этом хищения далеко не всех приказчиков стали известны. К тому же надо учитывать, что немалое количество пушнины расходилось по рукам рядовых служилых людей.

Бывало и так, что действия приказчиков перехлестывали через край даже по меркам того времени. Так, прибывший в 1713 году к Охотскому острогу Иван Сорокоумов, назначенный руководителем морской экспедиции для поиска пути на Камчатку, ни с того ни с сего (будучи, видимо, в сильном подпитии) приказал обстрелять острог из пушки и фактически взял его штурмом. После этого, забыв о цели своего назначения, предался пьянству и грабежам. Якутским властям пришлось арестовать незадачливого морехода, и Сорокоумов окончил свои дни в тюрьме 68.

Говоря о «лихоимствах» приказчиков, ясачных сборщиков и вообще землепроходцев, надо иметь в виду, что их характер, образ мыслей и действий вполне соответствовали времени. Господствующие социальные отношения и правовые нормы позволяли владение людьми и их использование в своих интересах, уровень образованности редко подымался выше элементарной грамотности, понятий о гуманизме и ценности человеческой жизни не было и в помине, нормы христианской морали попирались даже священниками, в обыденной жизни официальная законность отступала перед сложившимися традициями.

К тому же в Сибири, с ее повышенной социальной мобильностью, открывались большие возможности для карьеры, когда при удачном стечении обстоятельств рядовой казак мог существенно продвинуться в чинах и обеспечить свое материальное благополучие. Хороший шанс для этого давали походы в новые земли и объясачивание иноземцев. Рассказы об удачных походах, передаваемые из уст в уста, привлекали новых «рекрутов» в отряды землепроходцев. В чести были храбрость, удачливость, инициативность, в результате чего «пушная лихорадка» дополнялась «духом завоеваний».

Подытоживая вышеизложенное, приходится констатировать, что обобщенный портрет русских землепроходцев, действовавших на крайнем северо-востоке Сибири, получился далеко не идиллическим. Большинство тех, кто шли «встречь солнцу», первыми вступали в контакты с иноземцами и устанавливали с ними отношения, подчиняя русской власти, были людьми весьма суровыми, совершенно не склонными к сентиментальности и добродушию. Но еще важнее то обстоятельство, что, будучи в значительной части социальными маргиналами, они уже в силу своего характера были склонны к девиантному поведению и, оказавшись в сложных объективных условиях (плохое материальное снабжение, обремененность долгами и финансовыми обязательствами) и соответствующей обстановке (слабый контроль «сверху», враждебное окружение), без всяких колебаний вставали на стезю преступлений, прибегая к злоупотреблениям – «лихоимствам», «налогам» и «обидам». Как писал один из немногих исследователей русско-аборигенных отношений в данном регионе В.И. Огородников, «все эти люди обладали исключительной настойчивостью и твердою волей, отличались страстью к приключениям и проявляли полную неразборчивость в средствах и жадность к добыче: таковы были общие свойства сибирских землеискателей прежнего времени» 69.