Алексей Смирнов - Арабо-израильские войны

Самое главное - двухнедельное существование государства Израиль стало непреложным фактом (вопреки всем прогнозам). Правда, арабские соседи на тот момент еще не теряли надежды сократить этот срок, но результат нам сейчас известен.

В самом Иерусалиме война приобрела позиционный характер - перестрелки снайперов, изредка вылазки разведчиков. Единственным серьезным фактором воздействия на защитников города являлся каждодневный обстрел еврейского Иерусалима из 12 пушек калибра "восемь - восемь", установленных на высотах Неби Самюэль. И хотя в силу общей нехватки боеприпасов артиллеристы Эмиля Жюмо были вынуждены ограничиться 10 снарядами в день на одно орудие, их воздействие было несомненно весьма серьезным. Этой ежедневной канонадой арабы надеялись довести противника до капитуляции. Ответить евреям в то время было нечем: тяжелых орудий у них в городе просто не было.

Наземные бои переместились в район Латруна; его первый штурм израильтянами 25 мая провалился, будут еще два неудачных штурма, которые приведут к серьезным и весьма болезненным потерям у "Хаганы".

Несколько киббуцев было потеряно, среди них мученик Блок Этцион и маленький Рамат Рашель, прямо на виду у города, и большой Яд-Мордехай возле Тель-Авива (который по российским меркам представлял собой что-то вроде райцентра с асфальтированными улицами и вполне городской инфраструктурой). Другие, как например Дегания-Один и Дегания-Два на сирийском фронте, были опустошены в ходе боевых действий и удерживались иудеями только как символ своего сопротивления.

В свою очередь, арабы продолжали удерживать в Верхней Галилее город Тулькарм, который от Средиземного моря отделяла полоса шириной в 15 километров, и теоретически какой-нибудь бронедивизион с решительным командиром во главе мог одним ударом в течение одного дня рассечь страну надвое.

Иными словами, через две недели со дня провозглашения Государства Израиль чаша весов еще продолжала колебаться и ситуация могла развернуться в любом направлении. Но не склоны холмов Галилеи и волны Средиземного моря возбуждали тогда арабов, их главный интерес был обращен к "святым местам" Эль-Кодса.

На брифинге в школе "Рауда" утром 27 мая арабские командиры, собравшиеся вокруг Абдуллы Телля, были единодушны - ситуация созрела, и будет достаточно одного решительного удара, чтобы Еврейский квартал пал.

Основания для подобного прогноза существовали, и они были очевидны. Уже десять дней прошло с момента первого и пока последнего штурма города в ночь с 17 на 18 мая. После этого положение защитников только ухудшалось, их позиции пали одна за другой, а удерживаемая территория сокращалась, как шагреневая кожа. К сожалению, радиообращения из Нового города "потерпеть еще четверть часа, и помощь придет", остались только пустыми заверениями. В результате из 200 человек, которые были в подчинении у Моше Русснака на начало месяца, в живых осталось только 35. У каждого имелось где-то по два-три десятка патронов для своей винтовки, а боезапас для единственного оставшегося ручного пулемета был практически исчерпан. Наутро того дня эти три дюжины людей контролировали жалкую территорию, в которую входили госпиталь, командный пункт и три старых синагоги, где в подвалах нашло убежище все гражданское население квартала.

Запасов воды уже не оставалось, электроснабжение, естественно, вышло из строя, канализация не работала. Бытовой мусор, экскременты и любые остатки жизнедеятельности людей выбрасывались на улицы, скапливались в кучи и начинали гнить под жарким солнцем начавшегося лета. Тут же валялись окровавленные бинты, шприцы, пустые флаконы из-под кровяной плазмы и тому подобное. Все это привлекало мириады мух и тысячи крыс, что только усугубляло страдания осажденных.

Более того, никто не занимался погребением мертвых, поэтому тела павших от обстрелов и скончавшихся в госпитале просто заворачивались в старые простыни и складировались во внутреннем дворике госпиталя, где они начинали разлагаться с сопутствующим тошнотворным запахом.

Было ясно, что трагический конец Еврейского квартала уже близок и практически неизбежен.

Единственным препятствием, что еще мешало легионерам ворваться внутрь треугольника, составленного из госпиталя, КП и трех синагог, являлась "Хурва" - храм евреев-ашкеназе, самая красивая синагога квартала, да пожалуй и всей Палестины.

Ее элегантный купол доминировал над крышами Иерусалима точно так же, как силуэт базилики Святого Петра над крышами Рима.

Накануне Абдулла Телль сделал ход такой же благородный, как и лукавый.

Озабоченный, как бы не повредить это величественное здание в ходе предстоящего штурма, он обратился в "Международный Красный Крест" с предупреждением, что "Хурва" будет атакована, если евреи не эвакуируют ее заранее. Моше Русснак ответил категорическим "Нет!" и таким образом - сам не зная того - подписал ей смертный приговор.

Естественно, он был в неведении того приказа, что отдал утром 27-го майор Телль: "Синагога должна быть наша еще до полудня".

Ответствовал ему капитан Махмуд Мусса: "Слушаюсь! Приглашаю вас, майор-эффенди, туда на чашечку чая после полудня". - "Инш Алла!" (Все по воле Аллаха!) - заключил командир 4-го механизированного полка Арабского легиона.

Сделать пролом в прочной ограде, окружавшей синагогу, было поручено Фавзи Эль-Кутубу. Под его контролем 200-литровую бочку набили взрывчаткой и к ней приделали две длинных рукоятки на манер погребальных носилок.

И вот уже четверо подчиненных потащили бочку к стене. Чуть поодаль, с револьвером в руке и сигареткой в зубах, следовал Эль-Кутуб. Легионеры, еще не привыкшие к таким зрелищам, провожали эту процессию восхищенными взглядами.

Бочка была благополучно поставлена у толстой кирпичной кладки. Не обращая внимания на посвистывающие пули, Фавзи затянулся еще раз и медленным, несколько картинным жестом отнял от губ дымящийся окурок и приложил его к бикфордову шнуру.

Шнур стал тлеть вонючим дымком, и все пятеро "коммандосов" бросились в разные стороны. Грянул взрыв, и пролом был сделан, но еще три четверти часа евреи сдерживали напор легионеров. Последние не жалели ни патронов, ни ручных гранат. Наконец-то арабы ворвались внутрь, где обнаружили весьма необычный трофей - сразу пять брошенных винтовок. Это означало одно: количество еврейского оружия впервые превышало число его обладателей.

Тем временем над куполом и хорошо видимый со всех сторон, развернулся флаг победителей, но это был не бело-голубой сионистский, как надеялся Шалтиель, а зелено-красно-черный палестино-иорданский. Его появлению сопутствовали крики горя и отчаяния со стороны беженцев и восторженные восклицания "Аллах акбар!" у легионеров и "Воинов джихада". Однако другие, более практичные, уже приступили к грабежу многочисленных лавок вокруг, тем более что нужно было поторапливаться.