Джеральд Хокинс - Кроме Стоунхенджа

– Потому что от леденцов в зубах получаются дупла, а я не хочу, чтобы у меня в зубах были дупла.

Я еще раз посмотрел копии рисунков в Ла-Пилете, которые сделал сам. Вот длинная змееобразная фигура в форме женской шпильки, слагающаяся из тесно расположенных красных пятнышек – 63 пятнышка в одной половине и 65 в другой. Эти числа и их сумма – 128 – были достаточно велики. Никакого астрономического истолкования я для них найти не смог, разве что так отмечался какой-то длинный ряд дней. Имелись и другие змееобразные фигуры с сотнями тщательно размеченных пятнышек. Если бы художник изображал змею, то, на мой взгляд, оп должен был бы использовать те же смелые четкие линии, как и для изображения других животных, а не ряды точек, которые приходилось наносить на камень долго и тщательно. Наиболее часто использовавшийся узор, несомненно, был числовым – короткие штришки, расположенные один 84 другим, как зубья в гребешке, и соединенные сверху длинной линией. Это был отчетливый мотив, совершенно не похожий на изображения жилища, щиты и эмблемы в других пещерах. Приняв отдельный зубец гребня за единицу, я прочитал числа 3, 4, 5 и так далее, вплоть до 14. Числа побольше располагались на согнутых или выгнутых гребнях. На одном участке такого рисунка числа 9, 10, 11, 12 следовали почти вплотную друг за другом. У меня сложилось впечатление, что художник что-то подсчитывал, или запечатлевал какие-то даты, или экспериментировал с математикой.

В мой кабинет торопливо вошел бледный от напряженной работы, взволнованный высокий человек, только что прилетевший в Бостон из Нью-Йорка. Он поставил на пол два черных дорожных чемодана с застежками-молниями. Его волнистые с проседью волосы, приглаженные с помощью «брилло», продолжали аккуратно прилегать к голове и тогда, когда он, нагнувшись, принялся извлекать из чемоданов листы отпечатанной на машинке рукописи и швырять их на мой стол – первый вариант книги с диаграммами и отличными большими фотографиями. Схватив мел, он принялся рисовать на грифельной доске справа от моего стола множество пещерных знаков, а когда доски не хватило, продолжал прямо на бетонной степе. Все это время он ни на секунду не прерывал взволнованных объяснений. Это был вихрь меловой пыли и гипотез – тот взлет научной фантазии, который предшествует опубликованию лежащих в ее основе неоспоримых фактов. Захваченный этим вихрем, я тем не менее успел четко уловить один факт: он обнаружил в пещерах небо. Запись лунных фаз, отсчет дней для наблюдения за лунным месяцем, отсчет месяцев для наблюдения за временами года. Эти открытия заполняли пустоту во времени до Стоунхенджа, до Египта. Магическая Луна приковывала к себе внимание человека с самого начала. Даже знаки, оставленные неандертальцами на стенах пещер, были астрономическими, их подсказывало само небо. Я нажал кнопку включения моего настольного арифмометра, чтобы закончить умножение, прерванное его приходом.

Моим посетителем был Александр Маршек, журналист, театральный режиссер, автор научно-популярных книг – поистине оригинальная исходная подготовка для астроархеологических изысканий. Я повернулся вместе с креслом к окну, обдумывая то, что услышал от него. При обычных условиях сообщение о научных исследованиях приурочивается к какой-нибудь конференции или симпозиуму, чтобы интересующиеся этой темой специалисты могли из первых рук ознакомиться с новой теорией и высказать свое мнение. Или же статья направляется в соответствующий научный журнал, редактор которого по заведенному порядку отсылает ее на рецензию. Двое-трое рецензентов (которые остаются анонимными) проглядывают ее, критически оценивают и рекомендуют (а может быть, настоятельно не рекомендуют), чтобы она была опубликована. Я посоветовал Маршеку упростить его доказательства и обработать их для небольшой статьи, проиллюстрировав ее избранными фотографиями и рисунками. Затем я связал его с моими коллегами в музее Пибоди, пообещал провести математический анализ частотного распределения его результатов (как только выберу время) и вернулся к орошенным цифрам, которые все еще стояли в окошечке моего арифмометра. Прошло шесть лет споров и обсуждений, и вот книга вышла в свет, дополненная и с новым названием – «Истоки цивилизации».

Самые четкие образчики лунных меток находятся в Испании. Вездесущий аббат Брейль обнаружил охряные метки в Канчаль-де-Маома. Первоначально центральная метка истолковывалась как изображение боевой дубины, а 27 пятен и 2 линии считались «ритуальными». Взглянув на них непредубежденным глазом, Маршек определил дубину как символ бога, а пятна – как наблюдения за фазами Лупы.

Луна завершает полную смену всех своих фаз за 30 (а иногда за 29) дней: молодой месяц – золотой, узенький, изогнутый на западном горизонте; первая четверть – Луна как половинка серебряного доллара, постепенно выпячивающаяся влево, высоко в южной части неба на закате; полнолуние – сверкающий, слепящий диск; последняя четверть – поздно восходящая, выпяченная к востоку Луна, и, наконец, перед окончательным исчезновением – узкий, еле видный серп, который, подобно молочнику, появляется перед самым восходом Солнца. «Полнолуние» – это то мгновение, когда угол между Луной и Солнцем, измеренный из центра Земли, равен точно 180°. Астрономически это явление длится ничтожные доли секунды. Но на практике наблюдатель, не имеющий специальных инструментов, видит полный лунный диск совершенно одинаковым в течение трех ночей подряд. Периоды старого и молодого месяца разделяются периодом новолуния, когда Луна не видна вовсе, потому что проходит между Солнцем и Землей на фоне солнечного сияния. Безлунное небо.

Рис. 30. Полумесяцы и фазы Луны, нарисованные на стене пещеры в Канчаль-де-Маома (Испания). Две внешние линии обозначают невидимость Луны при ее смене.

Древние греки называли этот промежуток ενη και νέα – день, когда старое преображается в новое. Плутарх писал: «…жизни Осириса было… 28 лет, ибо это есть число меняющихся фаз Луны». Месяц содержал 27–28 фаз плюс 1–2 ночи, когда Луна вообще не наблюдается, что дает в целом 29 или 30 ночей, в среднем 29,53 суток. Современные астрономы считают новолунием тот момент, когда Луна находится в соединении с Солнцем, а потому обращена к нам темной стороной. С религиозной же (и пешеходной) точки зрения «новолуние» наступало чуть позднее, в тот вечер, когда верховный жрец на храмовой башне Вавилона вновь видел в небе узенький серп, который суеверный человек в наши дни считает предзнаменованием неудачного месяца, если увидит его через стекло, или же долгих дождей, если серп повернут рогами вверх – позиция, кстати, астрономически совершенно невозможная, хотя художники-карикатуристы, используя свое право на поэтическую вольность, нередко рисуют его именно так. (В 49 случаях из 50 полумесяц на современных картинах изображен неверно.)