Нина Чеканова - Римская диктатура последнего века Республики

Вторым поводом к разрыву Октавиана с сенатом стало упорное нежелание сенаторов предоставить ему консульскую должность (Cic. Ad Brut., I, 4 a, 2). С одной стороны, Октавиан стремился получить законную магистратуру, с другой — настраивал своих легионеров против сената и республиканцев (Арр. В. С., HI, 86—87). С одной стороны, убеждал Цицерона в верности республиканским традициям, с другой — вел свою армию на Рим (Арр. В. С., III, 82; 88). Замечательно также, что в римском обществе муссировались слухи о причастности Октавиана к смерти Пансы (Liv. Per., 119; Vell., II, 61, 4; ср.: Suet. Aug., 11; Tac. Ann., I, 10). 19 августа 43 г. Октавиан совместно с его родственником и ставленником Кв. Педием под давлением легионов был избран консулом (Liv. Per., 119; Plut. Brut., 27; Tac. Ann., I, 9; Vell., II, 62, 5; Suet., Aug., 26; 31; App. B. C, III, 94; Dio Cass., XLVI, 45, 3).

Третьим поводом, повлиявшим на политические настроения и приоритеты Октавиана, стала концентрация сил, с одной стороны, республиканцев, с другой — цезарианцев. Сторонники сената и республиканцев активизировались во время консульских комиций. К осени 43 г. под командой Децима Брута стояли 20 легионов и столько же было у Гая Кассия и Марка Брута в восточных провинциях (Nic. Dam. De vit. Caes., XXVIII, 111; Vell., II, 62,1; Plut. Brut., 2425; App. B. C, III, 85; 96; IV, l) [82]. Концентрация сил республиканцев актуализировала такой важный аспект гражданского противостояния в Риме, как борьба между убийцами Цезаря и мстителями за его смерть. Первыми законами, проведенными Октавианом в должности консула, стали реабилитация Долабеллы и возбуждение судебного процесса против убийц Цезаря (Арр. В. С., III, 95).

Не меньшую опасность представляла для него и концентрация сил цезарианцев. Еще 15 марта 43 г. Антоний направил в сенат письмо, в котором сообщал, что готовит союз с Лепидом и Мунацием Планком, а 19 марта сенат получил письма, в которых Лепид и Планк просили примириться с Антонием. В это же время корреспонденты Цицерона писали о неизбежности объединения Антония и Лепида (Cic. Ad Fam., X, 11, 2; XI, 9, 1) и не ошиблись: 29—30 мая Антоний и Лепид соединили свои силы (Cic. Ad Fam., X, 23, 2; 35,1; XI, 26, 2; Ad Brut., 1,10, 2; Liv. Per., 119; Vell., II, 63, 1; Plut. Ant., 18; App. В. С., III, 84; Dio Cass., XLVI, 51, 12; Aur. Vict. De vir. ill., 85, 2). Позднее к ним примкнули Поллион и Планк. К августу 43 г. под командой цезарианских лидеров находилось, по подсчетам Цицерона и его корреспондентов, 20 легионов (Cic. Ad Fam., X, 8, 6; 15, 3; 32, 4; XI, 9, 1). По сведениям Плутарха, у Антония и Лепида только в Италии было 17 легионов и 10 тыс. конницы, 6 легионов были оставлены Антонием для сторожевой службы в Галлии (см.: Plut. Ant., 19). Ввиду явной поляризации сил Октавиан должен был занять определенную позицию. Он посчитал наиболее целесообразным для себя присоединиться к блоку цезарианцев. Нельзя отрицать очевидное: главным фактором, определившим его решение, было значительное превосходство их сил в Италии. Открытым сигналом к заключению союза Октавиана, Антония и Лепида стал закон, принятый по инициативе Педия — lex Pedia, по которому все обвинения в адрес Антония и Лепида были сняты, им были возвращены проконсульские полномочия. Октавиан обменялся с ними дружескими письмами (Арр. В. С., III, 96; ср.: RGDA, 2; Liv. Per., 120; Vell., II, 69, 5; Plut. Ant., 19; Brut., 27; Cic, 46; Suet. Aug., 8; Dio Cass., XLVI, 48). Эти факты В. Н. Парфенов совершенно справедливо определил как «государственный переворот» {617} — союз Лепида, Антония и Октавиана фактически состоялся.

Проведенный анализ событий убеждает в том, что II триумвират сложился в результате конкретной исторической коллизии, стал итогом определенной расстановки политических сил и волевых установок конкретных политических лидеров. Веллей Патеркул настаивал, что инициатором II триумвирата был Антоний, который буквально шантажировал Октавиана тем, что, если тот не пойдет на союз, Антоний объединится с республиканцами Брутом и Кассием (Vell., II, 65,1). В этом вопросе Веллей более чем в каком-либо другом следовал за официальной концепцией гражданской войны, предложенной самим Октавианом, который в собственной автобиографии ни единым словом не обмолвился о подготовке II триумвирата и его личном участии в этом процессе (см.: RGDA, 1, 3). В изложении Веллея позиция Октавиана выглядит как вынужденная, принятая либо под давлением сената и Цицерона, либо под давлением легионов, либо во исполнение римских республиканских норм и традиций (ср.: Liv. Per., 119; Flor. Ep. bell., II, 16 b, 2—5). Аппиан иначе расценивал политическую роль Октавиана. Он, в частности, считал, что сразу же после Мутинской войны Октавиан активно начал искать союза с Антонием (Арр. В. О, III, 80). При этом Аппиан обратил внимание на чрезвычайно важный аспект этой проблемы — формирование общественного мнения. В его рассказе есть сюжет о своего рода политическом завещании, которое якобы дал Октавиану умирающий от ран консул — цезарианец Панса, говоривший о необходимости объединения Октавиана с Антонием (Арр. В. О, III, 75—76). Разумеется, речь Пансы является отражением собственного представления Аппиана о том, как разворачивались события в конце 44 — первой половине 43 г., но его мысли составляют тот специфический контекст, который в некоторой степени отличается от официальной версии: уже после Мутинской войны Октавиан вынашивал план объединения с Антонием. Таким образом, именно позиция Октавиана создала необходимые условия для полного объединения цезарианцев и возникновения политического союза Лепида, Антония и Октавиана.

В историографии Нового времени историки порой объясняют причины возникновения II триумвирата стремлением отомстить за смерть Цезаря и распределить важнейшие провинции {618} . Подобные оценки имеют достаточно односторонний характер: они касаются лишь действий триумвиров, которые в данном случае выступают как «наступающая сила». Конечно, было бы нелепо отрицать очевидное: Антоний, например, пошел на открытую конфронтацию с сенатом, приняв закон о перераспределении провинций. Но это, на наш взгляд, было лишь внешним отражением иных, более глубоких причин. Это очевидно, по крайней мере, из трех обстоятельств.

Первое состоит в том, что сразу после выступления Марка Брута по поводу убийства Цезаря стала очевидна оппозиционность комиций и народных масс Рима в отношении к заговорщикам (Liv. Per., 116; Vell., II, 63,1; Plut. Brut., 18; Арр. В. С., II, 121—123; Dio Cass., XLIV, 21—22), а похороны Цезаря и реакция толпы (17 марта 44 г.) уже не оставили никаких иллюзий (даже если они и были раньше) {619} . После этого лидеры заговора покинули Рим и, если посещали его, то эпизодически. Децим Брут выехал к войскам в Цизальпийскую Галлию и уже 17 марта написал оттуда письмо Цицерону, советуя ему отказаться от «парламентских» методов и бежать к Сексту Помпею или Цецилию Бассу (Cic. Ad Fam., XV, 1).

Второе обстоятельство касается официальной сенатской политики в отношении заговорщиков и действий последних в назначенных им провинциях. Видимо, сразу после того как Антоний и Долабелла подавили вспыхнувшее в Риме движение Гая Аматия, явно соблюдая соглашение с республиканцами, через сенат было проведено первое принятое после смерти Цезаря решение, в котором речь шла о передаче провинций только лидерам заговора: Требонию (Азия), Тиллию Кимвру (Вифиния), Марку Бруту (Крит), Кассию (Кирена) (Plut. Brut., 19; Арр. В. С., III, 2; 8). Уже в апреле 44 г. Требоний, Децим Брут и Кимвр поспешно начали подготовку к войне против цезарианцев (Арр. В. С., III, 6), а Секст Помпеи, получивший амнистию, — военные действия в Испании (Арр. В. С., IV, 83; Dio Cass., XLV, 10). На востоке Марк Брут и Кассий почти сразу начали собирать собственные армии и вести военные операции против уже действовавших там наместников Г. Антония и Ватиния (Cic. Phil., X, 6,12; Dio Cass., XLVII, 21). К этому времени Октавиан еще только прибыл в Рим. Антоний лишь 3 июня 44 г. принял закон о Цизальпийской Галлии, в августе разорвал отношения с Марком Брутом, в сентябре — с Цицероном, вызывать войска из Брундизия начал лишь осенью (Cic. Ad Fam., XI, 4, 1; XII, 23, 2; Vell., II, 61, 2; App. В. С., III, 21—25; Dio Cass., XLV, 12). Таким образом, республиканцы начали военные действия раньше, чем началась Мутинская война.