Владимир Успенский - Тайный советник вождя

Все остались довольны: и моряки, и сам Иосиф Виссарионович. В кают-компании даже тост поднял «за смелых и находчивых офицеров этого крейсера, хранящих традиции русского флота».

Такое вот у него пристрастие к крейсерам, особенно к тяжелым, а Кузнецов возражал, настаивая на строительстве авианосцев и подводных лодок. И не только по этому поводу проявились расхождения. Сталину пришла мысль увеличить количество флотов. Думаю, не сама по себе явилась, а подсказал адмирал Исаков Иван Степанович — Ованес Исакян. В октябре 1942 года он был ранен на Северном Кавказе, ему ампутировали ногу, с тех пор прочно «стал на якорь» в Москве и, являясь заместителем наркома ВМФ, координировал действия морских сил с сухопутными войсками. А поскольку Николай Герасимович Кузнецов часто бывал в отъезде, на флотах, то Сталин обращался за советами по морским делам к старому знакомому Исакову. Сам или через Анастаса Ивановича Микояна. А когда начались разногласия с Кузнецовым, вызвал Ивана Степановича к себе, предложил ему должность начальника Главного морского штаба, чтобы «навести там порядок».

— Товарищ Сталин, я ведь без ноги, мне трудно бывать на кораблях.

Иосиф Виссарионович подумал и произнес фразу, получившую известность среди моряков:

— Лучше иметь на этом посту человека с головой и без одной ноги, чем с ногами, но без головы.

Кроме всего прочего эти слова означали, что Главный морской штаб, а следовательно, и нарком Кузнецов работали последнее время неудовлетворительно. Пришлось Исакову взяться за гуж. Тянул он его недолго: обострилась болезнь, потребовалась операция на культе, но кое-что сделать успел. За кабинетным столом сидючи и рассматривая морские карты, задумался-засомневался: а не мало ли у нашей великой морской державы оперативно-стратегических объединений? Всего четыре флота: Северный, Балтийский, Черноморский, Тихоокеанский, да две морские флотилии — Беломорская и Каспийская. Можно и побольше, посолидней.

Услышав такую идею от Сталина, адмирал Кузнецов сразу принял ее в штыки. Вернее, не всю идею, а половину. Ну действительно, флот на Дальнем Востоке можно разделить на две части. Там огромные, тысячемильные просторы, затрудняющие управление, разные климатические условия, разнородные задачи. Северо-Тихоокеанскому флоту, опираясь на Камчатку, контролировать северную часть Великого океана. Южно-Тихоокеанскому флоту с базами в Советской Гавани и Владивостоке действовать в Японском море и, по возможности, в направлении экватора, в центральной части океана. Но какой же смысл делить надвое Балтийский флот, дислоцирующийся в замкнутой акватории, не имеющий свободного выхода в другие моря-океаны, а следовательно, перспектив роста?

— Вами владеет дух противоречия, — недовольно произнес Сталин. — Вы подумайте, взвесьте.

— Балтийский морской театр невелик, там вполне достаточно иметь одного оперативного начальника.

— Соберите Военный совет, обсудите, — это уже приказ. — А мы посмотрим.

Между тем Берия не упускал ни одной возможности расширить трещину, образовавшуюся между Сталиным и Кузнецовым. Почти при каждой встрече с Иосифом Виссарионовичем пускал каплю яда. Сегодня: среди авиаторов нехорошие разговоры идут, почему это морской флот имеет свой наркомат, а у воздушного флота такового нет… Завтра: по непонятным причинам затягивает Кузнецов перегонку к нам военных кораблей, доставшихся по репарациям от Италии. Ссылается на нехватку людей. В войну хватало для спецкоманд, которые в Америке получали корабли по ленд-лизу, а теперь, видите ли, мало. Дождемся, что итальянцы все ценное оборудование растащат, оставят одни железки. А ведь свой наркомат у моряков, своя рука — владыка.

За неоперативную якобы работу по получению репараций адмирал Кузнецов получил выговор от Совета Народных Комиссаров. Лаврентий Павлович удовлетворенно потирал пухлые руки.

На Военном совете, который приказал созвать Сталин, по его поручению присутствовали Жданов и Микоян. Несмотря на это, Совет принял решения, не оправдавшие надежд Иосифа Виссарионовича. Все голосовавшие поддержали мнение Кузнецова. При молчаливой поддержке Жданова. Воздержался только Исаков.

И грянул гром. Наркомат ВМФ был упразднен. Кузнецов из наркома превратился в главкома одного из родов войск. Сталин дал понять, что и на этом посту адмирал может не задержаться. А тут, как раз прямо ко времени, поступило письмо от сотрудника одного из военных научно-исследовательских институтов капитана 1-го ранга Алферова. С сообщением о том, что в трудные дни войны командование ВМФ передало тогдашним нашим союзникам секретную документацию по артиллерийскому вооружению, навигационные карты, а главное — образцы новой авиационной (парашютной) торпеды. Таким образом, был нанесен ущерб обороноспособности нашего государства. Нарком Кузнецов и его приспешники адмиралы Алафузов, Степанов и Галлер вели двойную игру, работая на американцев. Перечислены факты, названы даты.

На доклад к Сталину (а письмо было адресовано Иосифу Виссарионовичу) Берия пошел вместе с Булганиным. Аргументы настолько убедительные, что Лаврентий Павлович мог позволить себе держаться в тени. Свое он сделал, а о кознях моряков пусть сообщит вождю Булганин — адмиралы теперь в его подчинении.

Сталина донос не порадовал. Он ведь не намеревался остаться без нашего лучшего флотоводца. Одернул, ограничил полномочия, показал ему его место — и ладно. А донос давал делу другой поворот, осложняя положение. Без последствий не оставишь, без расследования не обойтись. И была еще одна сторона, о которой автор письма мог не знать, а Берия умалчивал. Еще в 1942 году между Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами было заключено соглашение о взаимном обмене информацией и предметами вооружения, потребными той или другой стороне. Что и практиковалось. А парашютные торпеды и некоторые навигационные карты были переданы союзникам с разрешения Сталина — в рамках имевшейся договоренности. Письменного одобрения не требовалось. Кузнецов просто поставил в известность Верховного. Иосиф Виссарионович не возражал — это он помнил. Кузнецов, конечно, тоже. Как он теперь поведет себя… Решение, принятое Сталиным, было почти соломоновым:

— Для отстранения адмиралов не вижу пока достаточных оснований. Тем более для отстранения Кузнецова. Он нам нужен. Но судить будем. Судом чести. Узнаем, что скажут люди, какое мнение у моряков. — Помолчал, посопел сердито: — Выясним, что за человек Кузнецов, какое у него нутро.

Вряд ли Берия и Булганин обратили особое внимание на последнюю фразу Сталина. А я хорошо понял ее. Иосиф Виссарионович хотел проверить, возьмет ли адмирал Кузнецов ответственность на себя или будет отнекиваться, ссылаться на Сталина. Экзамен на преданность, на надежность. А поняв это, счел своим долгом предостеречь Николая Герасимовича от возможной ошибки, чтобы он, человек честный и откровенный, не навредил сам себе.