Владимир Успенский - Тайный советник вождя

В Москве Андрея Александровича поддерживали Молотов, Андреев и Ворошилов. В его когорте молодые, но уже проявившие себя люди готовые руководители на все высшие посты в партии и правительстве. Это переживший со Ждановым всю блокаду Алексей Александрович Кузнецов (однофамилец адмирала) — первый секретарь Ленинградского областного и городского комитета партии, к тому же секретарь ЦК ВКП(б). Это академик-экономист Николай Алексеевич Вознесенский, член Политбюро Центрального комитета партии, прошедший практическую школу на посту председателя Госплана СССР, готовый в любой момент возглавить Совет Министров. И, кстати, всегда поддерживающий своего приятеля адмирала Кузнецова. Таков тесный круг, разорвать который Берия считал необходимым.

На Николая Герасимовича Кузнецова обида особая. Мы уже говорили о том, что, приняв пост наркома ВМФ, адмирал Кузнецов вытеснил из флотского руководства ставленников Лаврентия Павловича, сведя его влияние на моряков почти до нуля. Однажды Берия уже попытался рассчитаться за это, обвинив командование Балтийского флота и самого адмирала Кузнецова в паникерстве, граничащем с изменой. Это когда немцы приблизились к Ленинграду и был отдан секретный приказ подготовить корабли Балтфлота к взрыву, заминировать их, чтобы ни один не попал в руки гитлеровцев. Еще, мол, чуть-чуть, и загубили бы целый флот. А кто в ответе?..

Вопрос был поставлен со всей остротой. Ох и полетели бы адмиральские головы! Но попытка Берии сунуть нос в морские дела окончилась для него большим конфузом. Не знал Лаврентий Павлович, что распоряжение об уничтожении в критической ситуации всех кораблей Балтфлота было подготовлено по указанию Верховного главнокомандующего, что документ этот скреплен тремя подписями: Кузнецова, Шапошникова и Сталина. А обвинять товарища Сталина в паникерстве, граничащем с предательством, — это уж слишком! Выслушав тогда, в 1942 году, резкие слова Верховного по поводу этой своей инициативы, Берия до поры до времени отступился от Кузнецова. Ждал изменения ситуации. И дождался.

Во время войны Сталин благосклонно воспринимал мнение адмирала Кузнецова, как и мнение других специалистов. Им лучше знать: они предлагают, им и выполнять. После победы обрисовался иной подход. Иосиф Виссарионович считал, что лучше и дальше видит политические, экономические и военные перспективы, нежели узкие специалисты. И вообще: слишком уж часто стали противоречить ему вместо того, чтобы внимать и выполнять. Прав Берия — подразболтались гайки, подтянуть надобно.

С осени 1945 года разрабатывалась у нас десятилетняя программа судостроения. Моряки, подчеркивая возросшую роль авиации, предлагали строить авианосцы, а также подводные лодки, которые трудно обнаружить даже с воздуха, которые менее уязвимы для нового ядерного оружия. Я считал, что они правы. А Иосиф Виссарионович настаивал на создании тяжелых крейсеров: по его мнению, это корабли универсальные, способные охранять свои воды, действовать далеко от своих баз в открытом море и даже у берегов противника. Адмирала Кузнецова поддержал экономист Вознесенский, утверждавший, что строить авианосцы и подводные лодки гораздо целесообразнее, так как за ними будущее. Оба они не понимали, почему упорствует Сталин, не учитывали одну важную черту его характера — устойчивость первого впечатления, первого ощущения. В удачный момент произошла встреча с кем-то или с чем-то, сложилось хорошее мнение, остались приятные воспоминания — это надолго, даже навсегда. И наоборот. А первым военным кораблем, на борт которого поднялся когда-то Сталин, был именно крейсер. Ощущение незабываемое. Строгий порядок, идеальная чистота, целесообразная деятельность всех служб, четкая работа машин и механизмов. Боевая мощь. Стремительный полет над всхолмленной зыбью морской стихией. Запомнилось: «крейсер волнам не кланяется». Корабли-то действительно были хороши. Для своего времени.

Мало кому известно, что в конце июля 1933 года Иосиф Виссарионович вместе с Ворошиловым и Кировым побывал на Кольском полуострове, где только-только создавался наш Северный флот. Побеседовал с военморами на борту подводной лодки «Д-1» — «Декабрист». Буксирное судно «Буревестник», где разместилась наша партийно-правительственная делегация, проследовало по Кольскому заливу. Сталин и его соратники осмотрели пустынную Екатерининскую гавань и другие бухты, выбранные для базирования военных кораблей. Тогда и зародились военно-морские базы Полярное и Ваенга. Последняя, переименованная после войны в Североморск, превратилась в большой город, в заполярный Севастополь. А я вспомнил о рейсе «Буревестника» потому, что Сталин сетовал на то, что на севере нет ни одного крейсера, и заявил: обязательно будут.

А вот история курьезная, но для Иосифа Виссарионовича характерная. Однажды летом он отправился отдыхать в Крым. Зная, что Сталин и на отдыхе занимается делами, на Южный берег приехали многие руководящие работники, чтобы быть «под рукой». С семьями, совмещая полезное с приятным. Но в Крыму Иосифу Виссарионовичу в тот раз не понравилось. Было жарко, пыльно, сухо. Потянуло на Кавказ, к буйной зелени субтропической Гагры. Отправиться решил на крейсере: и быстро, и приятно, и для дела полезно — посмотреть, как моряки службу несут, побеседовать с офицерами.

Спущен был, как положено, парадный трап. Горнист сыграл свой сигнал. Командир крейсера доложил поднявшемуся на палубу Сталину о готовности корабля к походу. Иосиф Виссарионович был доволен. И вдруг заминка. Вслед за Сталиным по трапу потянулись сопровождавшие его деятели. Вахтенный у трапа, бравый капитан-лейтенант в парадной форме, при кортике, в щегольской фуражке с крутым, почти вертикальным «нахимовским» козырьком, пропускал гостей по списку. Но стоп — женщина! Кажется, это была жена Алексея Николаевича Косыгина. Скорее всего она, такая уж неразлучная были пара. Сталин оглянулся на повышенные голоса: в чем дело? Вахтенный взял под козырек:

— Женщины на военный корабль не допускаются.

— Плохая примета, — улыбнулся Иосиф Виссарионович. — Но может, сделаем исключение?

— Никак нет. Не положено!

Все присутствовавшие замерли в ожидании: что-то будет?

— Ви-и такой суеверный? — спросил Сталин.

— Традиция. Еще в первом морском уставе царя Петра сказано: а женщин на корабле не имать, буде имать, то по числу команды, дабы…

— Что же вы замолчали, продолжайте.

— Дабы не разводить блядства на корабле, — дерзко отрапортовал капитан-лейтенант.

Кто-то испуганно ахнул. Несколько обескураженный, Сталин спросил:

— Прямо такими словами?

— Так точно!

— Что же нам делать? — пожал плечами Иосиф Виссарионович. — По числу команды у нас женщин не наберется, да и разместить негде… Обойдемся без них. Женщин можно отправить на самолете или на пассажирском судне.