Х.-М. Хашаев - Законы вольных обществ Дагестана XVII–XIX вв.

Чоушей и барху не было. Зекат не подлежал никакому контролю.(Следуют прим. У, 8, 9).

Тоже как бы часть Самурской провинции (хотя и совершенно отдельную, как я уже сказал) составляло селение Мискинджи.

В нем было 260 дымов, и оно делилось на 6 сельских магалов, из которых избиралось по 1 аксакалу в правители. Все дела общества решались на месте без всякого постороннего вмешательства.

Выбор аксакалов производился точно так же, как и во всем Токуз-паринском участке, к которому, по местности только, причислялись и Мискинджи.

Вознаграждение аксакалов состояло тоже только в одном первенстве при всяких сходках. Был там и один чоуш, который избирался аксакалами, утверждался целым обществом и в вознаграждение за службу получал только пай мяса, масла, круп и дров при обрядах свадьбы и поминовения.

Барху было и в Мискинджах, так же как и в Ахтах, но обусловливалось платою не 3 руб. в сельский магал, к которому принадлежала невеста-девица, а отдачею быка в тот магал. Несмотря на постоянную почти войну и различие вероисповеданий ахтынцев и мискинджинцев, браки заключались меж ними очень часто и сопровождались обоюдною уплатою барху. (Следует прим. 10).

Самый высокий духовный сан был, как и есть, кази. Их было вовсей Самурской провинции только 4 – в Рутуле, Ахтах, Хнове и Шиназе. Более их не было потому, что народ, от которого зависело иметь кази или не иметь его, не желал этих господ. 100 лет тому назад высшие духовные сановники в провинции были эфенди; так как в шариате сказано, что следует иметь казиев, то вышеназванные 4 селения и повыбрали их из числа ученейших и достойнейших эфендиев.

Ахтынскому казию в делах, подлежащих разбору подобного лица, подчинялись обе Ахты-пары, не исключая и Хнова, который хотя имел своего казия, но который считался менее влиятельным, нежели ахтынский. Тем не менее Хнов ближайшим образом подчинялся своему казию. Рутульскому – все те селения участка, которые отбывали пахту. Шиназскому – Шиназ, Уна и Кала. Амсар же хотя и не отбывал рутульцам пахты, но в делах шариата подчинялся суду рутульского казия.

Несмотря на разграничение зависимости от данного казия, тяжущиеся, кто бы и откуда бы они ни были, имели право судиться у любого казия, и всегда недовольная решением его сторона могла переносить дело к другому казию, объявляя ему при этом ту статью шариата, на основании которой решено дело прежним казием.

Эфендиев было в провинции столько, сколько оказывалось мулл, достойных быть избранными в этот высокий сан. Впрочем, число их в провинции никогда не превышало 30. Выбор муллы в эфенди не обязывал его переменять место жительства; он оставался там же эфендием, где был и муллою. Мулл в каждом селении было столько, сколькои мечетей.

Кази, как верховное лицо, не присутствовал в аксакаль-ском суде, а разбирал дела у себя. Эфенди же присутствовали на правительских сходках. В Ахтах их являлось поочередно по два человека, по одному с каждой стороны Ахтов; в Рутуле же, Шиназе и Хнове – по одному. Пока не было казиев, их правами пользовались эфенди; в свою очередь где не было эфендиев, там иногда обязанности их выполняли особенно выдающиеся муллы, особенно если обе тяжущиеся стороны заранее согласны были на решение данного муллы. Вообще же муллы исполняли только требы, а в делах управления не принимали участия.

Как муллы, так и эфенди избирались обществом и обязательно утверждались казием. При этом эфенди испытывались казием в степени их знания, получали от него благословение, и тут же казий определял по степени учености данного эфендия важность дел, которые могли подлежать разбирательству этого данного эфендия.

В пятницы и дни больших праздников богослужение в Джума-мечети отправляли казии; если их где не было, то по очереди эфенди; где же и их не было, там это делали те из мулл, которые были постарше годами и славились лучшею жизнью.

В Мискинджах казия не было. Везде в провинции эфенди назывались эфендиями, а в Мискинджах был только один эфенди и назывался ахундом. Муллы тоже были по числу мечетей.

По тэрике. При решении дел по наследству кази получал самое большое 2 со 100 и из этого дохода уделял по произволу часть тому или тем эфендиям, которые, независимо от казия, были приглашены на тэрике. Если не было неудовольствия со стороны лиц, деливших наследство, то решение эфендия было так же окончательно, как и решение казия. Недовольные судом эфендия отправлялись к казию; тот переследовал дело и если находил, что данный эфенди решил правильно, то мог получить пай вознаграждения, отданный уже судившему эфендию, в том только случае, если соглашался на то сам эфенди; если же кази находил, что дело решено неправильно, то деньги получал сам; в таком случае, если плата установленная была уже отдана эфендию, то отнималась обратно и передавалась казию. Процент в пользу эфендия был такой же, как и в пользу казия.

По кебину. За совершение кебина обязательная плата как казию, так эфендию и мулле—50 коп. По шариату, девушка-сирота, не имеющая ближайшего родственника, или же если он и есть, но в дальней отлучке, не менее как в 2 днях дороги, непременно должна быть венчана казием. В таких случаях кази заменяет ей векила, как и тогда, если векил не согласен выдать ее за человека, ею же избранного; тогда кази предлагает векилу согласиться на кебин и в случае отказа устраняет векила и венчает ее не только уже как кази, но и как векил.

По зекату. Все духовные лица, как и вообще бедные миряне, получали от зеката столько, сколько кто из богатых пожелал им дать.

Пока довольно. Не взыщите, Василий Семенович, за небрежное поведение моего помела. Ей же богу некогда.

Примечание 1. Зекат (шариатское постановление) состоит из ежегодного взноса известного процента богатым в пользу бедного. Процент взимался со всякого рода предметов достатка, но не одинаковый. Так, например, с предметов производительности земли взимался 10-й процент, со 100 баранов—1, с мануфактурных же предметов торговли и из денег—2 1/ 2% со 100.

Относительно зеката преимущество ахтынцев заключалось в том, что они имели право требовать исполнения его в пользу своих бедных. При этом, однако, они ограничивались только побором определенного процента с одних баранов, и то оставляли у себя только третью или четвертую часть побора, а остальное оставалось за обществом данного селения, внесшего зекат, для раздачи своим неимущим. Время зекатного сбора – по преимуществу осень. Сбор мог быть употреблен не только в пользу бедных, но и общественных нужд, особенно же по поводу войны.

Примечание 2. Каждый из ахтынцев один раз в год имел право ехать в гости в любое из селений 1-го участка провинции, и вот они вчастую и отправлялись партиями от 100–500 человек да и гостили в данном селении целые сутки. Хозяева домов, в которых размещались гости, обязаны были особенно хорошо кормить не только их, но и лошадей их. Гость не имел права оставаться в том же селении на другой ночлег в том же году. Обычай пахты относился к селению, а не к числу жителей его. Ахтынец, не побывавший в течение года для пахты в каком-либо селении 1-го участка, если и приезжал туда в следующем году, то за минувший год не брал с общества того селения никакого побора.