Евгений Ясин - Приживется ли демократия в России

Потом советская демократия превратилась в совокупность ритуалов, разрыв ее формы и содержания стал безразмерным. Была видимость выборности, но никаких свобод, а тем более политической конкуренции, не было. Нынешнюю управляемую демократию часто сравнивают с советской. Думаю, опасная тенденция движения от первой ко второй существует. Но пока они довольно заметно различаются, и здесь очень важно это слово – «пока».

Стóит заметить, что соседство на шкале форм правления, выстроенной по их демократичности, отнюдь не означает высокую вероятность и легкость перехода из одной такой формы в соседнюю. Опыт показывает, что слабая демократия легко переходит в крайние формы диктатуры. Распад диктатуры или авторитаризма также нередко ведет к хаосу. Элитарная демократия и демократия участия без затруднений переходят друг в друга. Движение же к этим развитым формам демократии от авторитаризма или управляемой демократии всегда затруднено – прежде всего тем, что оно сопряжено с перераспределением власти, а от власти обычно никто не хочет отказываться без борьбы. Равно необходима борьба и для того, чтобы предупредить излишнюю концентрацию власти. И все же переход от управляемой демократии к элитарной вполне возможен, если общество проявит достаточно настойчивости.

На рисунке 3. 1 я попытался изобразить основные формы правления и связи между ними в целях пояснения мыслей, высказанных выше. Конечно, о характере этих связей, которые я буду называть «линиями перехода» (ламинарными и турбулентными), мне известно очень мало. Я высказываю лишь предположения, основанные на логике при недостаточном числе наблюдений. Так, представляется логичным, что переход от демократии участия к элитарной демократии и наоборот обычно проходит в спокойных условиях, тогда как переход от демократии участия к слабой демократии, несмотря на близость этих форм, просто трудно себе представить, если, конечно, не быть утопистом. То же можно сказать об обратном переходе – от слабой демократии к демократии участия. Но от слабой демократии легко перейти к тоталитаризму, хотя это может быть связано с конфликтами.

Рисунок 3. 1. Формы правления и основные линии перехода между ними.

Если же переходить от слабой демократии к управляемой, а от управляемой к авторитаризму, а уж от него к диктатуре, то и конфликтов можно избежать. Может быть, такое представление несколько упорядочит наши идеи относительно форм правления государством. Чтобы конкретизировать эти идеи, нам придется выстроить более конкретные модели общества, элиты и взаимоотношений между ними. Но до этого стóит посмотреть на формы правления, существовавшие в мировой и нашей, отечественной, истории.

Демократия как устойчивая система правления очень молода. Подавляющее большинство живших на Земле людей являлись членами недемократических, авторитарных или олигархических, обществ.

Считается, что демократия зародилась в Древней Греции 2500 лет назад, первая веха ее истории – законы афинянина Клисфена, 507 год до н. э. В Греции демократия установилась только в нескольких городах-полисах – вряд ли кто-нибудь признает демократической, например, Спарту; в Афинах она просуществовала около 200 лет, до македонского завоевания. В Древнем Риме эпоха демократии – это годы республики от изгнания Тарквиниев до диктатуры Цезаря и империи Октавиана Августа, тоже не более 300 лет. Античный мир опирался на торговлю и мореплавание, что сделало возможным возникновение неиерархических социальных организмов. Но он не придумал приемлемых форм представительной демократии, не мог связать механизмы усиления и распространения демократии, и поэтому упадок античных демократий стал неизбежен.

Затем более 1000 лет во всем мире не было никаких следов демократии. Где-то около 1100 года она вновь возникла в ряде североитальянских городов – Флоренции, Венеции, Генуе, – питаемая новым расцветом торговли и ремесел и Возрождением. К концу XIV века под натиском извечных врагов народовластия – экономических кризисов, коррупции, олигархии, узурпации власти и военных поражений – эти республики тоже стали приходить в упадок (Даль 2000: 21). Олигархическая Венеция пришла в упадок после открытия Америки и перемещения основных потоков международной торговли. Сходные процессы имели место и в других городах.

Я не буду говорить о народных собраниях первобытных обществ, так как эти примитивные формы народовластия не были связаны с институтом государства, а демократия даже в самых первоначальных формах – способ управления государством.

Кстати, Эрнест Геллнер, кроме деспотической и демократической форм правления, предлагает как самостоятельную форму рассматривать сегментированное общество , каковыми, по его мнению, были и догосударственные сообщества (Геллнер 2004: 18). Особенность сегментированного общества состоит в том, что в нем обычно «существует строгий и развитый ритуал, с помощью которого закрепляются социальные обязательства. Эти роли определяются, как правило, в терминах кровного родства». Жизнь в таком обществе строго регламентирована и без социальной иерархии, предписанная социальная роль обеспечивает каждому члену общества надежную идентичность, но не оставляет ему никакого выбора. В XIX веке Фюстель де Куланж в своей книге «Античный город» высказал предположение, что индивидуальной свободы в нашем понимании не было и в Афинах, и в Риме – жизнь античных греков и римлян была пронизана такими же ритуалами и ролевыми обязательствами. Даже сегодня во многих странах, сохранивших архаичные культурные формы, таких, как Япония, элементы сегментированного общества играют важную роль (Там же, 15—17).

Р. Даль находит первое представительное собрание с законодательными функциями в Исландии 930 года (Даль 2000: 25). За ним следует еще ряд примеров средневековых народных собраний, обычно служивших форумами для дискуссий между монархами и высшей аристократией, куда первые старались подтянуть другие сословия, чтобы создать противовес вторым. С Великой хартии вольностей (1215) и царствования Эдуарда I (1272—1307) начинается, как считают, процесс становления английского парламента, но только в конце XVII века в Британии сложилась политическая система, в которой король и парламент взаимно ограничивали друг друга, а внутри парламента власть наследственной аристократии уравновешивалась палатой общин, избираемой уже довольно многочисленным слоем избирателей. К этому добавлялся суд, достаточно независимый в большинстве случаев. Английская политическая система стала образцом и для Монтескье, и для авторов американской Конституции. Между тем Англия уже столетия была лидирующей торговой и морской державой, «мастерской мира», но избиратели английского парламента, скажем, в 1831 году составляли 4, 4% английского населения в возрасте 20 лет и более. К 1914 году этот показатель достиг 30% (Там же, 29).