Евгений Ясин - Приживется ли демократия в России

На таможне – иное дело, там за клиентом ходить не надо, он приходит сам. Уровень коррупции здесь с самого начала, как только ввели таможенные тарифы, был одним из самых высоких.

Вообще, если тарифы низкие, скажем, 3–4% от стоимости товара, то и злоупотребления таможни не будут масштабными. Если же проводится протекционистская политика – обычно в странах со слабой, неконкурентоспособной экономикой, если тарифы достигают 20—30%, то премия за беспошлинное пересечение границы возрастает. Кроме того, в России таможня взимает и некоторые налоги, например НДС с импортируемых товаров, и в целом в настоящее время собирает до 40% всех доходов федерального бюджета. А поэтому ситуация здесь не может не быть коррупциогенной.

Но коррупция – это одно, а использование силового ведомства в качестве орудия власти – другое. В этом смысле таможня малоэффективна. Более того, бывают случаи конфликтов между силовыми ведомствами, например таможней и ФСБ, когда последняя прикрывает незаконный ввоз товаров. Я имею в виду широко освещавшееся в печати дело фирмы «Три кита». Она обвинялась в массовом импорте мебели без уплаты пошлины, и, по слухам, ее «крышевали» сотрудники ФСБ. Судя по тому, что пострадала не фирма, а некоторые работники таможни, против которых прокуратура выдвинула обвинения в вымогательстве и превышении служебных полномочий, а следователь Зайцев, пытавшийся разобраться в сути дела, был уволен и даже осужден, эти слухи, видимо, не лишены оснований. Пострадала также бывший заместитель председателя Мосгорсуда О. Кудешкина, которая вела это дело, поскольку отказалась выполнять указания своего начальника О. Егоровой и вынести приговор в пользу фирмы «Три кита», о чем Егорова доложила (!) в Генпрокуратуру. Теперь О. Кудешкина – домохозяйка…

В начале новой демократической волны КГБ продолжал выполнять охранные функции: напомню, что его глава В. Крючков в 1991 году был, по сути, главным организатором заговора ГКЧП. Казалось, что КГБ разделит судьбу КПСС, шли разговоры о люстрации, о введении запрета на некоторые профессии для сотрудников КГБ, по крайней мере тех, кто преследовал диссидентов. Так, например, сделали в Чехословакии. По признанию А. Яковлева, в России подобные запреты ввести намного труднее: слишком много людей сотрудничали с КГБ, входили в его штат или работали осведомителями. Тот же феномен свойственен бывшей ГДР, где шупальца Stasi дотягивались едва ли не до каждого.

Б. Ельцин, я думаю, боялся и не доверял КГБ, именно поэтому он разделил некогда единый Комитет на ряд служб – СВР, ФСБ, ФАПСИ, служба охраны, пограничники. Впрочем, Ельцин не стремился к полному уничтожению спецслужб и предпочитал держать их под контролем. Тайная полиция всегда опасна для правителей, особенно в том случае, когда специальные подразделения образуют мощный корпус во главе с авторитетным лидером: в высшей степени характерен пример Ю. Андропова, вернувшего КГБ утраченный было престиж. Опасны спецслужбы и тогда, когда подвергаются преследованиям со стороны власти: они могут стать врагами режима, опирающегося на прекраснодушных либералов и революционных романтиков, не владеющих искусством интриги и организации спецопераций.

Не сомневаюсь, в КГБ было немало по-своему честных и порядочных людей, профессионалов. Некоторые из них готовы были служить новой власти, например А. Коржаков. При всей сложности его судьбы, мотивов его поступков и однозначности моего личного отношения к нему, он не предал Ельцина, оставленного прежними товарищами, и стоял рядом с ним на танке 19 августа 1991 года. Коржаков служил Ельцину верой и правдой, разумеется, в меру своего понимания этой правды. Последнее интересно прежде всего потому, что позволяет лучше понять не персональный характер Коржакова, а менталитет людей из спецслужб. Коржаков неожиданно для себя получил огромную власть, которую корыстные люди, пытавшиеся использовать ее в собственных интересах, стремились раздувать все больше.

Многие видные сотрудники КГБ, искавшие применения своим талантам, пошли работать в службы безопасности «новых русских». Вспомним хотя бы Ф. Бобкова и А. Кондаурова, сотрудничавших с Гусинским и Ходорковским. В их числе встречаются и успешные самостоятельные бизнесмены, например А. Лебедев.

Демократизация спецслужб в Чехии:

Из интервью «Еженедельного журнала» с Ярославом Баштой, послом Чехии в России, в прошлом диссидентом и активистом «бархатной» революции 1989 года, одним из тех, кто проводил реформу спецслужб в Чехии: «ЯБ: Из нескольких тысяч (в ГБ ЧССР служило 5 тыс. офицеров) сотрудников госбезопасности на государственной службе осталось около ста человек. ЕЖ: А осведомителей, агентов, „доверенных лиц“?

ЯБ: До 20 тысяч, но не одновременно. Не так уж много, если сравнивать с другими странами, например ГДР… За редким исключением непригодны оказались кадры. Они учились совсем иному и умели вовсе не то, что от них потребовалось в новое время, их сложно было перевоспитать. И они оказались не в состоянии понять, что уже невозможно работать так, как раньше, когда офицер ГБ куда-то пришел, показал удостоверение – и ему все поднесли на блюдечке.

Можно было реформировать так же постепенно, как, например, Польша и Венгрия, но мы пошли своим путем, проведя реформы – и увольнение прежних кадров – быстро. А через 10 лет оказалось, что Польша и Венгрия в итоге пошли по тому же пути. И там точно так же не осталось практически никого, кто служил бы в прежней госбезопасности. И даже процент оставшихся „бывших“ почти такой же, как у нас, – около двух.

Закон о люстрации действует до сих пор: есть списки сотрудников госбезопасности и их агентов. И закон говорит: если вы значитесь в этих списках… то вы, начиная с определенного уровня госслужбы, не можете на ней состоять. Зато если вы сейчас посмотрите на список самых богатых людей в Чехии, то увидите в нем очень много тех, чья связь с ГБ задокументирована» (Еженедельный журнал. 2004. №128. С. 38—40).

Естественно, что многие сотрудники спецслужб горько переживали события 1990-х годов: развал империи, ослабление государства, приватизацию, обогащение немногих, ставших хозяевами новой жизни, воспринимали эти события как национальное унижение и подозревали, что все произошедшее есть результат заговора, разворовывание страны. Естественно, этим людям присуща жажда реванша. Подходящий момент наступил тогда, когда Ельцин избрал своим преемником выходца из спецслужб, главу ФСБ Владимира Путина: структура выжила, и спрос на ее услуги вновь появился.

В начале путинского правления спецслужбы активно доказывали необходимость своего существования: была сфабрикована череда дел с обвинениями в шпионаже, в разглашении государственной тайны – А. Никитина, Г. Пасько, И. Сутягина, В. Данилова и других, которые тянутся годами без надежды на представление убедительных доказательств вины подсудимых, только чтобы поддержать честь мундира ведомства, внушающего смирение и страх.