Габриэль Городецкий - Миф «Ледокола»: Накануне войны

Таким образом все предположения, что молчание и дезинформация являлись зловещим укрывательством допросов Гесса — все эти домыслы не подтверждаются имеющимися доказательствами. И уже в тот момент, когда немецкие войска пересекли советскую границу, секретная разведывательная служба, закончив тщательное исследование того небольшого материала, который был получен от Гесса, пришла к выводу, что «он высосан подчистую, и с этих костей не соскребешь больше мяса» 73. Ошибки в том, как велось все это дело, возникли из-за разногласий относительно возможностей его использования для информирования общественности и для пропаганды. Мысли об укрывательстве вообще не возникало ни на одном этапе просто потому, что скрывать было почти нечего. Выражая мнение Черчилля, майор Десмонд Мортон выступал за опубликование официального заявления, где была бы собрана вся полученная информация. Если бы это зависело от него, говорил он Идену, «любому человеку, поставленному руководить информированием по этому вопросу, должен быть предоставлен доступ ко всем документам по нему. Информация не должна ограничиваться всего лишь одним сухим правительственным коммюнике» 74. Читая обширные записи бесед между «Гатри» и «Джонатаном» (т. е. Саймоном и Гессом — Прим. перев.), Черчилль пришел к выводу, что заявления Гесса были похожи на «разговор умственно отсталого ребенка, совершившего убийство или поджог». Он даже не разделил общее мнение, что Гесс «фактически отражал внутренний мир Гитлера». Его, однако, позабавило, что Гесс дает понять «нам нечто от атмосферы Берхтесгадена, одновременно искусственной и зловонной». К этому времени Черчилль утратил какое-либо желание выступать с публичным заявлением 75.

Приходится допустить, что последовательность заявлений, делавшихся Гессом на допросах десятки раз, постоянное фиксирование людьми Секретной разведывательной службы его даже самого бессвязного бормотания, — все это является подтверждением его версии событий. Главный психолог британской армии, вызванный для обследования Гесса, проникся «острым ощущением, что его рассказ в общем правдив». Он также заметил, что, поскольку Гесс не говорит свободно по-английски, ему трудно изложить убедительную версию, которая была бы сплошной ложью. Он также высказал подозрение, что психическое состояние Гесса было неустойчивым: «он представляет собой несколько параноидный тип… у него в ненормальной степени отсутствуют интуиция и самокритика. Он также принадлежит к интроспективному и отчасти ипохондрическому типу. Этот человек производит на меня впечатление неуравновешенной, психопатической личности…» 76

Информацию, которая пригодилась бы для проведения пропагандистской кампании, получить от Гесса не удалось. Из-за этого все усилия теперь были брошены на то, чтобы использовать дело Гесса в русском контексте. Однако молчание, сохранявшееся вокруг этого дела англичанами с самого начала, до того как было принято решение использовать Гесса в отношениях с русскими, привело к появлению слухов, которые влияли на Кремль очень долго — даже после того, как свернулось само дело Гесса. Так, даже в октябре 1942 г. сэр Кларк-Керр, английский посол в Москве, сообщал о подозрениях русских, связанных с тем фактом, что их оставили в неведении о деле Гесса. Как бы Вы себя чувствовали, писал он Черчиллю, если бы Риббентроп прилетел в Россию, а Англию заставили теряться в догадках относительно характера его миссии? Кларк-Керр информировал, что в Москве имеют хождение две версии. Первая: Гесс был связан с влиятельными людьми в Англии, «которые дали ему понять, что, если он прибудет со специальной миссией и определенными предложениями, то правительство Его Величества не только заключит мир, но и объединится с немцами в крестовом походе против большевизма». Эти люди были столь могущественны, что Черчилль, хотя и отверг предложения Гесса, не осмелился разоблачить их и предпочел оставить русских «в беде». Согласно другой версии, которую посол считал преобладающей, предполагалось, что Черчилль держит Гесса про запас, на случай если понадобится вести с ним переговоры 1. Размах, который с течением времени приняли связанные с делом Гесса подозрения Сталина, и причины этого проявились осенью следующего, 1942-го года. Лондонская «Таймс» вновь разожгла эти подозрения, перепечатав статью из стокгольмской нацистской газеты «Дагспостен». Сама статья, написанная очевидно по заказу Берлина, была примером лжи и дезинформации, составленной так, чтобы сыграть на известных подозрениях Сталина в обстановке ухудшения англо-советских отношений. Статья с поразительными подробностями описывала полет Гесса. Утверждалось, что миссия Гесса была не какой-то бессмысленной и самостоятельной выходкой одиночки, а представляла собой часть хорошо продуманной политики Гитлера. Его план якобы имел целью убедить Англию прекратить военные действия и заключить союз с Германией против СССР. Дезавуирование миссии Гитлером было страховкой против возможного провала переговоров. В этих разоблачениях обыгрывалась тактика англичан, которые вели дело, связанное с Гессом, очень скрытно; обращалось особое внимание на то, что Черчилль ни разу не советовался ни с парламентом, ни с кабинетом 2.

Через несколько дней стокгольмскую статью подробно изложила и прокомментировала лондонская газета — «Ди цайтунг». Эта газета немецких эмигрантов в Англии фактически финансировалась английским министерством информации. Однако комментарий, сделанный по поводу статьи о Гессе, был напечатан без предварительных консультаций с министерством. В нем говорилось, что хорошо осведомленные политические наблюдатели в Лондоне «считают, что версия, изложенная в «Дагспостен», является в целом правильной». Газета, далее, связывала это с «целым рядом зондажей, проводимых Берлином уже несколько месяцев, и особенно активно в последнее время, с целью исследовать наличие возможностей компромиссного мира». Кларк-Керр предупредил Идена, что русские обязательно сочтут эту статью «выражением официального мнения правительства Его Величества» и что «они сделают из мухи слона». И действительно, Сталин дал санкцию на публикацию 19 октября в «Правде» злобной статьи, в которой, среди прочего, заявлялось, что отказ англичан предать Гесса суду превращает Англию в убежище для гангстеров. Из-за того, что Сталину в свое время подбросили дезинформацию, он по-прежнему подозревал, что Гесс все еще может быть использован в качестве канала для переговоров, если военные действия примут неблагоприятный оборот. По словам Кларк-Керра, «с тех пор как Гесс прибыл в Шотландию, его дело время от времени активно обсуждали и в отношении него ощущалось определенное беспокойство. Он был, если можно так выразиться, скелетом в шкафу, однако бренчание костей этого скелета, раздававшееся эпизодически, не слишком портило настроение публики. И вот теперь Советское правительство сочло необходимым вытащить его и выставить на всеобщее обозрение» 3.