Габриэль Городецкий - Миф «Ледокола»: Накануне войны

Теперь обе стороны подозревали друг друга, что вело их к неверным оценкам обстановки. Встреча Майского с Иденом 2 июня показала, что из всего комплекса вопросов о положении на Ближнем Востоке его интересовало только одно — понять, намерена ли Англия отступить перед немцами, как это уже произошло в Греции и на Крите. Он проявил куда больший интерес к сделанному Иденом признанию о наличии разногласий в кабинете. Очевидно, теперь Черчилль настаивал, что сосредоточение немецкой армии для наступления на советских границах — не слухи, тому имеются конкретные доказательства. Иден, однако, признал, что, в то время как Черчилль «считает, что это прелюдия к атаке против СССР, сам Иден в этом не так уверен и склонен думать, что данная концентрация является одним из шахматных ходов Гитлера в «войне нервов» по отношению к СССР и Турции». У Майского по-прежнему сохранялось впечатление, что шаги по улучшению отношений между Англией и Россией были еще одной попыткой втянуть Россию в войну. Точно выполняя свои инструкции, он вновь, как делал это много раз и раньше, стал опровергать слухи, напомнив Идену, что Красная Армия хорошо вооружена и «ей не придется воевать дубинами, как в прошлом». Иден отметил, что «хотя г-н Майский сделал это заявление очень эмоционально, у меня появилось ощущение, пока он говорил, что он пытается убедить самого себя в истинности своих слов» 9.

В связи с угрозой, которую гипотетическое германосоветское соглашение создавало для английских интересов на Ближнем Востоке, Криппс был в этот момент внезапно отозван домой для консультаций. Этот его вызов не имел целью, как стали предполагать позже, заложить основы англо-советского союза в связи с приближавшейся войной. Его вызвали для разработки мер, которые могли бы помешать русским пойти на уступки Германии 10. Способ, которым было осуществлено решение отозвать Криппса в Лондон, поистине представляет собой некую загадку. Когда в середине апреля Иден вернулся с Ближнего Востока, в Северном департаменте Форин оффис чуть не возник бунт из-за того, что Криппс «время от времени проявлял нежелание выполнять направлявшиеся ему указания, к чему добавлялась еще его склонность к независимым шагам, о которых он ничего не сообщал в Лондон». Было выдвинуто требование безотлагательно вернуть Криппса домой, причем не только для консультаций, но и, в основном, для «инструктажа». Иден, однако, отверг такой курс действий, на него возможно повлияло то соображение, что Криппс, оказавшись в Лондоне, может «заболеть политикой и не захочет возвращаться». Кадоган также высказал слабую озабоченность относительно того, как русские могли бы истолковать отзыв Криппса. Поэтому было решено, что Криппс «не должен покидать свой пост при компрометирующих обстоятельствах и поэтому было бы трудно организовать быстрый вывоз его свинарника» 11.

Решение задержать объявление об отзыве Криппса было вызвано соображениями личной безопасности во время его полета в Англию. Однако, когда сообщение об этом попало в печать, реакция Советского Союза не была принята в расчет. Сообщение было передано 6 июня всеми агентствами новостей и «произвело значительную сенсацию в Лондоне и среди журналистов всех стран; спекуляции о причинах его поездки приняли чрезвычайно активный характер». Спекуляции в общем строились на предположениях о «внезапном ухудшении англо-русских отношений». В конце концов убеждение, что русские активно вовлечены в интенсивные переговоры с немцами, было широко распространенным. Чиновникам Уайтхолла никогда не приходило в голову, что русские и сами могут подозревать, что переговоры такого же рода могут происходить в Лондоне 12.

Майский тут же обратился в Уайтхолл за поддержкой. Вместо этого Иден лишь укрепил его подозрения, небрежно заметив, что «обычно мы стремимся поддерживать контакты с отдаленными посольствами» и что «для всех сторон было бы в высшей степени полезно, если бы [Криппс] мог прибыть домой и получить бы здесь представление о происходящем». Это заявление противоречило информации, полученной Майским из Москвы. В последней попытке помешать русским уступить якобы существовавшим немецким требованиям Криппс перед отъездом еще раз, не имея на то полномочий, сделал Вышинскому угрожающее заявление о том, что, хотя его отзывают для консультаций, он может и не вернуться в Москву. Его отъезд совпал с эвакуацией служащих и членов семей сотрудников посольства в обстановке усиливающихся слухов о приближающемся германо-советском столкновении. Сама леди Криппс полетела вместе с мужем, а их дочь была вывезена через Тегеран 13. После этого началась эвакуация других посольств из Москвы. Сообщения об этом советская цензура пыталась замолчать 14.

Встревоженный Майский спешно приехал к Монктону, чтобы выяснить причины отзыва Криппса. Значение, приданное делу Гесса в их разговоре, оставляет мало сомнений относительно последствий, которое оно имело для толкования отзыва посла. Более того, в своих разговорах как с Иденом, так и с Монктоном Майский проявил исключительный интерес к английской реакции на немецкое вмешательство в Сирии и Ираке: она стала лакмусовой бумажкой для определения решимости англичан продолжать войну. Монктон отметил, что теперь, впервые с сентября 1939 г., Майский «страстно желал», чтобы Англия «вела дело энергично и добилась успеха» 15.

Интерпретация отзыва Криппса косвенно подтверждала предположения, что американцы оказывают нажим на Черчилля, чтобы он рассмотрел предложения о мире и пожертвовал Россией. Почти в тот же день, когда Криппс покинул Москву, вновь назначенный американский посол в Лондоне Джон Уайнант также отбыл в Вашингтон для консультаций. Это придало новую жизнь спекуляциям, появившимся из-за дела Гесса, о том, что идет обсуждение сепаратного мира 16. Эти слухи исходили из достоверных источников, таких как экс-президент Герберт Гувер. Еще более встревожило русских произошедшее вслед за прибытием Уайнанта резкое ухудшение американо-советских отношений: 10 июня двум помощникам военного атташе было приказано покинуть США 17.

Прибытие Криппса в Лондон, при кажущихся странных обстоятельствах, совпало с новой вспышкой интереса к Гессу, с которым в эти дни вел беседы лорд Саймон. Если учесть царившую в Москве исключительную подозрительность, отзыв Криппса, в сочетании с дезинформацией о характере его поездки, распространявшейся Форин оффис, казалось, придавал убедительность версии о том, что в конце концов за кулисами вырабатывалось какое-то соглашение, развязывающее Гитлеру руки на востоке. Всегда существовала отдаленная возможность того, что, даже не отвечая на предложения о мире, Англия могла дать немцам знак о своем желании оставаться невовлеченной в случае войны с Советским Союзом. Более того, немцы могли быть спровоцированы на действия на востоке, если бы они заподозрили, что отзыв Криппса указывал на проведение консультаций о возможном улучшении англосоветских отношений. Все еще жива была память о наказании, постигшем Югославию за ее обращение к России 18. Все это усиливало в Москве ощущение, что Германию поощряют разрешить ее конфликт с Россией при помощи силы. Наконец, это всегда могло означать и то, что англичане продолжали свои попытки добиться вовлечения России в войну.