Валерий Черепица - История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография

В отношении к прибывшему из Люблина Чеславу Чайковскому все оказалось несколько сложнее. Когда Корвин-Пиотровский задал ему вопрос: «Считает ли он возможной свою дальнейшую работу в Люблине, где в ближайшее время начнутся аресты?», то неожиданно для себя получил утвердительный ответ агента. Чайковский совершенно уверенно заявил что он как многолетний председатель конфликтной комиссии продолжает оставаться у люблинских рабочих вне подозрения, а потому он охотно и с пользой для дела будет продолжать начатую среди них работу, и здесь он вполне рассчитывает на успех. С этими доводами Корвин-Пиотровский вполне согласился, подчинив Чайковского непосредственно своему руководству в качестве штатного агента. Иосифу Горжевскому полковник предложил перевод в Варшаву для работы по специальности на электростанции, на что агент также охотно дал свое согласие.

После беседы с агентами Корвин-Пиотровский заговорил с Розенбаумом о его будущей работе в политразведке: «Думаю, дру-же, что после толкового отдыха и лечения ты ведь заскучаешь по привычной работе. А впереди тебя могут ожидать такие города как Катовице, Краков, Познань, Иновроцлав. Да и те, что поменьше, разве менее интересны? Взять, к примеру, соляные шахты Ве-лички. Впрочем, что это я тебе говорю обо всем этом как туристу или импрессарио, ведь ты же — разведчик, и в этом обличье стоишь немало. В предстоящей работе есть немало интересного. В городах Гурного Шленска, кроме рабочего движения, следует обратить внимание на националистические настроения среди тамошних немцев. В Бельскона «Союз еврейских торговцев», в Познани опять-таки те же немцы. Ну а кругом, как это в коммунистическом манифесте, — «бродит призрак коммунизма…». В общем, ты эту работу знаешь и, уверен, любишь. Инструктировать наперед тебя не собираюсь, так как учить ученого, это значит невольно делать из него дурака. Так что в отношении будущей работы тебе предоставляется полная свобода действий».

Воспользовавшись таким дружеским оборотом служебной беседы, Розенбаум не посчитал нужным как-то реагировать на сказанное полковником, а попросил разрешение идти на встречу с Граппом и Анджеевским для обсуждения работы в новом районе страны. В этом поступке доверенного лица Корвин-Пиотровский увидел не только согласие со сказанным, но и желание работать в нужном для разведки направлении. Беседа с агентами — потенциальными сотрудниками проходила в номере гостиницы «Бристоль», заказанном для Розенбаума самим Корвин-Пиотровским. Малость, но такая забота, пускай и небескорыстная, грела душу импрессарио.

Утро следующего дня началось с поиска подходящего гастрольного ансамбля в предполагаемом для разведки районе. Зайдя в театральное бюро Иодко-Наркевича, Розенбаум заявил ему, что завтра днем уезжает в Люблин к своему ансамблю и намерен с ним работать вплоть до завершения гастролей. При этом он добавил, что был бы очень признателен господину директору, если бы он подобрал для него ансамбль для турне по городам Катовице, Краков, Познань и др. Директор бюро с пониманием отнесся к этой просьбе и предложил для начала два ансамбля: тот, с которым Розенбаум уже работает, и труппу, включающую в себя магнетические и гипнотические сеансы Бен-Али, не исключая в последующем и другие варианты. Поблагодарив Иодко-Наркевича за понимание ситуации, Розенбаум откланялся и сказал, что планирует в очередной раз быть в Варшаве в 20-х числах марта.

Обедал Розенбаум по приглашению Корвин-Пиотровского в отдельном кабинете ресторана «Астория». В ходе обеда полковник посоветовал доверенному лицу, во избежание ненужных разговоров в ансамбле по поводу его частых отлучек, ни в Люблине, ни в других городах, за исключением Лодзи, в политразведку не вмешиваться. В Лодзи же ему было поручено проверить всю работу налаживаемой разведсети, и о результатах этой проверки он обязан сообщить непосредственно ему. «Последнее не означает, — добавил, оглядываясь по привычке по сторонам, полковник, — что я не доверяю генералу Поплавскому. Генерал прекрасный военный, человек высшего света, во всех своих общественных и служебных делах личность уважаемая и безупречная…, но в политразведке он не имеет необходимого чутья, а потому слабо в ней ориентируется». Посчитав неприличным пускаться в разговоры о вышестоящих чинах, Розенбаум доложил шефу об итогах беседы со своими сотрудниками и директором театрального бюро, а потом сразу перешел к тому, что его волновало: «В Кутно у меня сейчас находится в неопределенном положении приглашенный там мною сотрудник из числа рабочих литейного завода «Фэтке» некто Вильгельм Вернер. Я хочу ознакомиться, как он справляется с данным ему поручением, и если таковая работа окажется на уровне, то хочу его иметь в резерве на будущее время. Быть может, он мне пригодится в Познани, откуда, если не ошибаюсь, он родом». Это предложение полковник одобрил.

Когда служебная тематика оказалась исчерпанной, к их столику, как бы почувствовав это, подошел популярный в ту пору писатель Корнелий Макушинский [22] Мартовские аресты в Лодзи практически не получили освещения в польской историографии. . Будучи слегка навеселе, он наклонился над сидящим Корвин-Пиотровским и с юмором спросил: «А что, господин полковник, это правда, что и у нас в Лодзи завелась Большевия?» (так в ту пору в высоких кабинетах Польши называли СССР — В.Ч.). Этот вопрос Корвин-Пиотровский обошел молчанием и лишь недовольно буркнул: «Еврейская работа». Розенбаум про себя одобрил поступок полковника, но лично воздержался от комментариев, ибо знал Макушинского как сотрудника ряда столичных газет правого направления, автора не только театрально-критических обзоров, но и хлесткого писателя-сатирика. По-видимому, по этой же причине не стал вступать с писателем в диалог и Корвин-Пиотровский. Вечером импрессарио выехал к своему ансамблю в Люблин.

До начала спектаклей в Лодзи Розенбаум никакой политразведкой не занимался. Приехав сюда в первых числах апреля 1924 года, он сразу же связался по телефону с Михаилом Козакевичем. Тот доложил, что на его фабрике Шайблера «никаких попыток организации рабочих не замечено. Фабрика быстро восполнила дефицит в рабочих, работает в две смены, брожения умов среди рабочих не замечено. Попытки подозрительных элементов устроиться здесь на работу были предотвращены. При обыске у некоторых из них «была найдена коммунистическая литература, экземляры старой газеты «Чэрвоны Штандар», а у нескольких евреев — московские русские газеты». По донесению Генриха Миклашевского среди рабочих и служащих городских скотобоен и еврейской больницы была предпринята попытка создания нелегальной ячейки левого толка, но благодаря бдительности полиции ее удалось сорвать. Около 20 рабочих во главе с медицинской сестрой больницы Элей Эпштейн взяты под стражу. Эпштейн, местная уроженка, в 1 922 году вернулась в Лодзь из Большевии. При ней во время обыска было найдено много брошюр коммунистического направления на польском языке, фотографии Маркса и Энгельса, а также несколько экземпляров известного сочинения К.Маркса «Капитал». Так что сотрудники наши работают. Особых замечаний к ним нет. Особой старательностью отличается химик Видзевский мануфактуры Зыгмунт Садовский».