Валерий Черепица - История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография

Начал он с сообщения о том, что революционная организация в порту есть и называется она «Польска работнича» («Рабочая Польша»). Возглавляет ее рабочий Ян Вержба. Он бывший подшкипер с парохода «Полония» общества «Балтик». Его ближайшие помощники: Войцех Млот, Винцент Вржод и Кароль Куява. Все члены комитета живут в портовом бараке, всю документацию хранит у себя Войцех Млот. В организации насчитывается около 200 членов. Свое краткое сообщение рабочий закончил словами: «Комитетчики планировали провести собрание представителей организации в Ястарне, на шхуне «Добра новина», куда по этому поводу ездил Ян Вержба с целью ее аренды с тем, чтобы собрание состоялось в море. У него была даже подготовлена судовая команда из рабочих, плававших ранее на самых разных судах, но ввиду того, что ему наотрез отказали в найме шхуны, он отложил проведение собрания на неопределенное время».

Похвалив Гржимека за работу, Розенбаум выплатил ему триста злотых под расписку, а от себя лично добавил сослуживцу еще 20 злотых, что называется, «на пропой». От последних для видимости он отказывался, но потом с благодарностью взял, пообещав и на будущее быть командору полезным. После того как Гржимек ушел, советник и доверенный госполиции отправился к шефу местной госполиции майору Прушинскому. Представившись полным своим титулом, Розенбаум предъявил ему завизированные ордера на аресты и попросил произвести таковые сегодня же ночью в двух портовых бараках одновременно, добавив при этом, что список всех членов организации полиция найдет у Войцеха Млота. Майор Прушинский обещал все сделать оперативно, а главное — «как надо», гарантируя при этом уже вечером следующего дня показать советнику госполиции выявленные у арестованных материалы. Вечером Розенбауму действительно удалось ознакомиться с некоторыми вещественными доказательствами, подтверждающими наличие в Гдыне организации «Рабочая Польша». Аресты продолжались в городе и порту на протяжении трех суток. В результате за решеткой оказались 187 человек. Операция в Гдыне от начала ее и до полного завершения заняла два месяца. В первых числах ноября Розенбаум вернулся в Варшаву. Здесь, в Главном управлении госполиции, он занимался анализом материалов, полученных в Гдыне, и другой, как он сам называл ее, — «бумажной работой».

Зима 1927 года прошла у Эдуарда Розенбаума преимущественно в стенах служебного кабинета. То, чем он занимался, трудно было даже назвать работой. Иногда начальство приглашало его к себе для выяснения каких-то деталей, связанных с его былой разведывательной деятельностью то в Лодзи, то в Кракове, а то и на «крэсах», но такие вызовы практически не нарушали монотонности серых будней. Нелегким бременем становилась и некогда привольная холостяцкая жизнь. Напоминали о себе и прежние болячки. Правда, к весне советник слегка оживился, стал подумывать о настоящей работе, и это внутреннее предчувствие чего-то нового его не подвело.

Где-то в конце марта — апреле Розенбаума пригласил к себе Корвин-Пиотровский и предложил готовиться к срочной командировке в Познань на крупный химический завод «Индустрия химикальна», где за последнее время прошли на экономической почве две забастовки. Сам факт забастовок, судя по всему, не очень беспокоил полковника («они были, есть и будут» — не раз говаривал он), больше всего его волновало то, что до сих пор в этом регионе забастовок не было. Как истинный патриот он несколько раз в присутствии советника выражал свое недоумение по этому поводу: «Ну ладно, Лодзь, Жирардов — там всегда не хватало патриотизма, но чтобы в Познани готовили нам удар в спину — это уж слишком… Ведь познанские поляки широко известны своей преданностью независимой Польше, а тут… Одним словом, сам понимаешь, дру-же, — надо ехать. Кстати, там ты будешь не один, по соседству с химзаводом, на сталелитейном заводе «Познань», работает твой бывший помощник Вильгельм Вернер. Как он нам сообщает, на его заводе пока все спокойно, так что ты можешь прибегнуть к его услугам».

Когда Корвин-Пиотровский стал говорить о самом предприятии и его продукции, то Розенбаум уловил в его речах и другую причину для беспокойства. Завод этот был акционерным и принадлежал «Польскому химическому обществу», находящемуся под попечительством президента Польской Республики профессора-химика Игнация Мосьцицкого, являвшегося также и почетным председателем этого общества. Одним словом, полковнику хотелось, чтобы его ведомство в глазах высшего политического руководства было, что называется, «на месте».

Сообщив, что директором этого завода является доктор химии Эдгард-Роберт Риттер, полковник добавил, что от шефа, генерала Розвадовского, Розенбаум получит письмо для передачи директору завода с самыми общими сведениями о возложенной на него миссии и с просьбой о полном содействии ему со стороны администрации. Напомнив о необходимости по прибытии в Познань представиться шефу воеводской госбезопасности генералу Маковскому, Корвин-Пиотровский в отношении этой встречи дал своему доверенному лицу и советнику несколько рекомендаций: «Не обижайся, друже, но хочу тебя предупредить. Генерал Маковский — коренной познанец и при Вильгельме II служил в немецкой армии ротмистром уланского полка, носящего имя кайзера и квартировавшего в той же Познани. Большой службист и педант, он везде и всегда требует по отношению к себе чисто официальных отношений и очень не любит, чтобы лица, стоящие ниже него по службе, без его к тому требования, высказывали ему непрошенно свое личное мнение по делу».

Не дав опомниться опешившему от неожиданности советнику (где, когда и с кем он мог себе позволить такое), полковник перешел на несвойственный ему приказной тон: «На подготовку к этой, думаю, довольно длительной по времени командировки, даю тебе трехдневный срок, при выезде получишь суточные за месяц вперед и на могущие возникнуть в Познани расходы на дело (здесь Корвин-Пиотровский сделал небольшую, но многозначительную паузу)… две тысячи злотых». Получив такие наставления, Розенбаум не через три дня, а уже на следующий день выехал в Познань. Во время встречи с генералом Маковским он не позволил себе произнести ни одного лишнего слова. Сам же генерал предельно лаконично охарактеризовал положение дел на химзаводе: «Две забастовки на заводе действительно имели место, но носили они чисто экономический характер. Сейчас завод работает нормально. Думаю, что политической подкладки у этих забастовок нет». Однако, посмотрев на молча взирающего на него Розенбаума, Маковский сделал небольшую паузу, после чего его самоуспокоенность сменилась на некую нервозность. Он, в частности, сказал: «Конечно, в настоящее время, когда во всей Европе влияние социалистического Востока становится очень заметным, можно ожидать всяких сюрпризов. Нельзя ни за что ручаться. Москва не жалеет средств на пропаганду своей идеи всемирной социалистической революции и, к сожалению, у нас, как у ближайшего соседа с противоположным мировоззрением. Разносчиками коммунистических идей повсеместно выступают евреи. К счастью, в нашем Познанском воеводстве их практически нет, а если и есть, то максимум процента два… Впрочем, вы свободны. Буду с нетерпением ожидать сведений от вас».