Жорж Ленотр - Повседневная жизнь Версаля при королях

Заботы не давали бедному Сент-Олону покоя. Предвидя капризы перса, он одолжил в Марселе семнадцать тысяч ливров, и к его ужасу они начали таять с первых же моментов путешествия. Посол потребовал, чтобы ему в пути выплачивали четыреста ливров в день: «высоко чтимый у себя на родине, он приехал во Францию не для того, чтобы выпрашивать себе на хлеб». На самом деле, кроме «суточных», он ежедневно получал трех ягнят, трех баранов, восемнадцать цыплят, пять куриц, тридцать шесть фунтов сала или смолы для факелов, двадцать три фунта свечей, сто семьдесят фунтов хлеба, тридцать два фунта масла, восемь фунтов кофе, центнер риса, не считая гвоздики, шафрана, сахарных леденцов и пр. Всю эту почти нетронутую снедь персидская свита перепродавала купцам, а доход от коммерции шел в карман Мохаммеда Реза-Бега. Тем не менее он продолжал ворчать и был постоянно недоволен жилищем.

В городке Ламбез он потребовал, чтобы местные дамы для него протанцевали, что и было охотно исполнено.

В Оргоне — страшнейший гнев: его больше не устраивает карета, дальше он не тронется с места. Он долго не пускал французов в свой дом, озверев от злобы, и понадобилось немало часов, чтобы его утихомирить и заставить внять доводам рассудка.

В Монтелимаре посланник получил в дар от города двадцать фунтов белой нуги; но стоило юной девице подойти к нему для приветствия, как она получила от Его Превосходительства жестокий удар ногой. Драка, свалка, сверкание клинков… Посол и его свита схватились с толпой в рукопашную. Двоих ранило… Чтобы восстановить порядок, понадобилось вмешательство военного полка…

В Лионе кошмарный перс дулся два первых дня. Оценив затем, сколь комфортабельно его тут поместили, он, дабы задержаться подольше, притворился больным. Теряя всякое терпение, Версаль приказывал ускорить путешествие, но как этого добиться? Наконец восточного гостя удалось сдвинуть с места, и странствие возобновилось.

В Бресле недовольный предоставленным ему домом посол приказал своим людям взломать двери пустующего замка и водворился там со своей свитой.

В Мулене он изъявил желание поглядеть, как кого-нибудь колесуют. Ему вежливо предложили за неимением французского добровольца использовать для этого собственного слугу. Но поскольку Сент-Олон вообще отказался исполнить данное желание, Его Превосходительство заявил, что у него начались колики, и улегся болеть. Напомним: ежедневно — находился он в пути или нет — он получал по четыреста ливров. Доведенный до изнеможения Сент-Олон так резюмировал в письме министру свои впечатления: «Посол — жуткий тип. Он явился сюда из Персии, чтобы сорить деньгами».

25 января после 32-дневного странствия путешественники достигли Мелёна. Местным дамам было дозволено лицезреть посланника шаха, тот приказал им разуться и сесть на ковер. Назавтра без каких-либо новых выходок путники наконец прибыли в Шарентон; по обычаю здесь посол и должен был дожидаться дня торжественного приема.

Если судить по сохранившимся воспоминаниям, сцены, произошедшие в Шарантоне, достойны эпоса. Можно ли поверить: Мохаммеду Реза-Бегу пришло на ум самому определить порядок своего появления в Версале. Дикарь вздумал учить этикету Великого короля! Тут было отчего возмутиться хранителям священного ковчега, было отчего окаменеть от негодования. Более того, перс вбил себе в голову, что король обязан его ждать! Дело в том, что его тут поместили в очень красивом доме с выходящей на реку террасой, и, получая свои четыреста ливров (постепенно выросшие до пятисот), он вовсе не торопился расстаться со столь приятным режимом.

Отъявленный урод, он почитал себя очень привлекательным и рассчитывал очаровать парижанок, появившись в Версале верхом на скакуне, что было бы нарушением всех традиций. Догадываясь о возможном сопротивлении своему плану, посол заявил, что положение луны в феврале крайне неблагоприятно, и пока эта фаза не кончится, он не тронется с места. Размахивая кинжалом и угрожая загадочными казнями, он улегся в постель, предварительно сломав кое-какую мебель.

Делать нечего — пришлось уступить. Из королевской конюшни ему привели лошадь, и посол решил ее испытать: она тут же взвилась на дыбы и чуть не сбросила Его Превосходительство с террасы прямо в Сену. Сильно подозреваю, что Сент-Олон хорошенько постарался выбрать коня, однако он этим ничего не выиграл. Сильно напуганный происшедшим перс заявил, что положение луны, действительно, крайне неблагоприятно, и вновь улегся в постель со своими ежедневными пятьюстами франками в кармане.

Только Бретейлю, сумевшему поговорить с послом «громко и решительно», удалось принудить его сдвинуться с места. Как мы уже знаем, аудиенция в Версале обошлась без эскапад, однако Сент-Олон был весь в поту.

Что касается подарков хана, то это было полнейшим разочарованием. Пресловутый сундучок в полмиллиона ценой заключал в себе лишь несколько мелких, завалящих жемчужин и какое-то замечательное притирание, истинный эликсир долголетия; однако, никто из придворных не решился к нему прикоснуться.

В Париже Мохаммеда поселили на улице Турнон, в предназначенном для чрезвычайных послов красивом доме, где сейчас помещается казарма республиканской армии. Разумеется, он нашел, что тут ему слишком тесно; пришлось за большие деньги искать ему другое жилище с ванной. Он мало выезжал, хотя кое-кого принимал у себя, преимущественно дам. И, как в плохом, так и в хорошем, следует отдать ему должное: он был весьма галантен. Так, приметив на одной из своих аудиенций молодую женщину с очень хорошеньким личиком, он вознамерился ее купить с тем, чтобы, отрубив ей голову, «он смог бы увезти домой французский сувенир такой редкой красоты».

Впрочем, порой его желания имели также и практический смысл: при нем появилась прелестная семнадцатилетняя девица, звавшая себя маркизой д’Эпине. Сначала молодая особа сильно боялась азиата, но быстро привыкнув, поселилась у него. Можно с уверенностью утверждать: то была единственная обретенная им во Франции привязанность, поскольку все остальные знакомые только и мечтали, чтобы он как можно скорее убрался восвояси.

Он же не выказывал и признака такого намерения; к концу восьмого месяца его пришлось силой выдворить из особняка на улице Турнон. Замученный Сент-Олон ни за что в мире не соглашался снова ехать в Марсель.

Его Превосходительство посадили на судно, шедшее по Сене в Гавр. В его багаже, кроме прекрасных даров, посылаемых французским королем персидскому шаху, имелся большой с множеством дырок ящик, ревниво охраняемый слугами Мохаммеда: в нем находилась хорошенькая маркиза д’Эпине. Влюбленный перс был не в силах с нею расстаться, и она согласилась последовать за ним.