Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

- Да что он им сделал, Балабанов? - всполошился Сухарев. - Он человек хоть и строгий, но справедливый. Зря не обидит.

- Ни за что привязались, - начал объяснять казак, - шли мы, значит, к их степенству, купцу Крупенникову. С их благородием, полицмейстером, и со мной еще двое казаков было: Ушаров и Ярков. До рогаток дошли, где Ширванский полк стоит, караул держит. Тут к нам десятка два ребят ваших, - он снова кивнул генералу, - и бегут, орут чего-то. Я еще их благородию и говорю, мол, пошли обратно, а то худа бы не хватить. А он мне: "Я тут в городе поставлен за порядком смотреть-приглядывать. Неужто побегу?" Остались мы. Те подскакивают и орут в голос: "С праздником, станишные!" Ну, мы им тожесь степенно ответили, поздоровкались за ручку. Глядь, а они все выпимши изрядненько. Один-то к господину полицмейстеру целоваться полез, а он возьми и толкни его в грудь, ну тот и грохнулся взад себя. Вскакивает и с кулаками, кричит: "Убью!". Мы его оттаскивать начали, а другие солдатики нас хвать за грудки и орут непотребное разное, даже сказывать стыдно...

- Где Балабанов? - перебил подъесаула Сухарев. - Жив он? Говори!

- Я когда лошадь чужую поймал, да поскакал сюда, то он жив был. А как там дело дальше сложилось, то мне не известно.

- Как ты мог бросить полицмейстера одного? - вскипел губернатор. - Под суд пойдешь! Как прозвание твое?

- Афанасий Смолянинов я... - растерялся казак. - Почему бросил? Я за подмогой побег, за вами...А там с ним еще двое наших осталось... Тоже побитые, как и я, - и он демонстративно вытер нижнюю губу, из которой сочилась кровь. - За что под суд? Что едва живым ушел вас упредить? Их там уже сотни две набежало...

- Едем, - кинул на ходу Сухарев, натягивая шубу. - Он что, так посреди улицы и остался? - спросил уже направившегося к двери казака.

- Да нет... - ответил тот, - во двор к оружейному мастеру Прокопию Мячикову затащили едва живого. Прокопий мне свояком приходится, так и помог. Да и ружья у него опять же в наличии...

- Какие ружья? - переспросил Сухарев, внутренне холодея.

- Как какие? Обычные, из которых стреляют. Мы и пальнули пару раз...

- В моих солдат? - изумленно поднял белесые брови генерал Киндерман.

- Поверх голов, для острастки, - переминался с ноги на ногу подъесаул. Но ежели они на приступ пойдут, ворота ломать начнут, то Прокопий, он мужик твердый, он натурально по ним стрелять начнет.

- Коней!!! - взревел губернатор, - Всем со мной, господа офицеры.

- Слушаюсь, - коротко ответил Кураев и кинулся одеваться.

- Я попозже подъеду, - сухо проговорил Киндерман. - мне еще по делу надо...

-- Какие могут быть дела, когда там смертоубийство вот-вот случится?

-- Буду позже, - упрямо повторил генерал.

-- Тьфу на тебя, - отвернувшись, плюнул под ноги Сухарев и, застегиваясь на ходу, выскочил на улицу.

Возле дома оружейного мастера Мячикова было черно от солдатских голов, покрытых черными поярковыми шляпами, а сами они, в своих темно-зеленых мундирах, похожие издали на волнующийся в непогоду лес, столпились перед закрытыми воротами большого, на десяток окон, дома. В руках почти у всех были палки или доски, выломанные из соседнего забора. Над толпой висел общий крик: "Бей их!" Несколько человек ухватили найденное где-то бревно и дубасили им в ворота, дружно приговаривая на выдохе: "И-и-и-хь-хь!!! " Ворота трещали, но не поддавались. Вдруг из-за ограды грянул раскатисто выстрел, нападающие, бросив бревно, стремительно откатились назад.

-- Пужают! - послышался успокаивающий крик, и ширванцы опять прихлынули к воротам.

-- Поджечь их надо! - выкрикнул рослый солдат, стоящий в стороне от остальной толпы.

- Тащи огня! - тут же подхватили остальные.

- Счас, мы их выкурим!

- Как лисицу из норы!

- Поджарим супостатов!

Послышались удары кресала о кремень, потянуло дымом, и губернатор Сухарев с ужасом представил, что может вскоре произойти. Солдаты, увлеченные дракой с полицмейстером, пока не обращали внимания на его присутствие.

- Уезжать надобно отсюдова да казаков поднимать. Вам, ваше высокопревосходительство, с ними одному не совладать, - падал голос губернаторский кучер Михайла, - сомнут... косточки поломают...

- А с нашими как быть? - ткнул его кулакам в бок подъесаул. - Тоже мне, голова два уха. Выручать надо как-то их из беды.

- Чего дерешься? - обиженно взвизгнул кучер.

- А ну, помолчи, - отмахнулся Сухарев, - и без тебя голова кругом идет. Что делать, господин поручик? - растерянно обернулся к сидящему рядом Кураеву.

- Как чего делать? Надобно успокоить как-то ширванцев.

- Успокоишь их, - скривился Сухарев, - они сейчас подгуляли, им и море по колено.

- Вы как желаете, а я к своим через огороды пробираться пойду, - вылез из саней подъесаул Смолянинов. - Прощавайте, авось, отобьемся, - и он побежал к полуразобранному забору, поглядывая по сторонам.

- Ладно, попробую их урезонить, - обреченно вздохнул Сухарев и тяжело ступил на снег, поправил шпагу, направился к отдельно стоящим небольшой кучкой солдатам, которые, похоже, были самые трезвые из всех.

-- А ты вот что, - приказал кучеру поручик Кураев, - поезжай округ толпы и прижмись поближе к воротам.

-- Не пустят, - закрутил головой в белой бараньей шапке Михайла, но послушно направил коня в объезд бушующих ширванцев.

Меж тем, Алексей Михайлович Сухарев обратился к оглянувшимся на него солдатам:

- Здорово, орлы!

- Здравия желаем, - недружно, вразброд ответили они.

- С кем не поладили? На кого войной пошли?

- Да полицмейстер местный, пес шелудивый, укрылся за воротами, а нашим ребятам страсть как хочется выкурить его оттуль да бока намять, - быстро зачастил рыжий, с веснушками на носу, говорливый солдат, не зная, кто стоит перед ним, поскольку на губернаторе была надета плотно застегнутая шуба, и он не мог видеть его знаков отличия.

- И не жалко вам, служивые, полицмейстера? Поди, тоже человек божий...

- Божий-то он божий, да нам не пригожий, - не дал губернатору договорить тощий, как хлыст, солдат с длинным носом, достающим едва ли не до верхней губы. - Да и ты бы, ваше высокородь, шел отсель подобру-поздорову, пока тебе шкуру не попортили, - и длинноносый презрительно оглядел губернатора с головы до ног.

- Ишь, ты какой будешь, гусь, - рассердился Сухарев, - да я сейчас прикажу караульному, чтоб свел тебя в острог, да велю прописать полста плетей, тогда будешь знать, как такие слова говорить.

- Да кто ты таков?! - вскинулся носатый и схватил губернатора за обшлага, притянул к себе. - Чем пужать, ты лучше моего кулака отпробуй, - и, размахнувшись, со всей силы заехал в глаз Алексею Михайловичу. Тот рванулся, оттолкнул обидчика, при этом шуба его расстегнулась, и столпившиеся вокруг солдаты, ожидавшие нового представления, увидели золотом блеснувшие ордена, большие форменные пуговицы. - Э-э-э... да то никак генерал, - попятился от губернатора длинноносый.