Надырпаша Сотавов - Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане

Но положение в Дагестане оставалось сложным, что было связано с изменением соотношения сил на востоке в пользу Ирана. Ставший фактически правителем Ирана, Надир отказался признать Керманшахский договор и стал готовиться к войне с Турцией за возвращение отторгнутых иранских провинций. Известия о приготовлениях Надира к войне вызвали нервозность в турецкой столице. Сообщая об этом в Петербург, Неплюев подчеркивал, что ко всем командующим в Азии отправлены указы следовать «к персидским границам (Гяндже и Еревану. – Н. С.)… ибо в тех краях надеются быть атаке от Тахмас-Кулы-хана». [357]Для принятия общего командования над турецкими войсками в Тбилиси отправился бывший великий визирь Топал Осман-паша. Одновременно с ним Сурхай получил приказ быть в боевой готовности, ожидая сигнала от турецких командующих.

Узнав о намерении Надира возобновить войну, султан отправил указ крымскому хану быть готовым к предстоящей военной кампании. С получением этого указа Каплан-Гирей немедленно обратился к кабардинским князьям и эндиреевскому владетелю Айдемиру, призывая их на сторону Турции и Крыма. Кубанский сераскер Хаджи-Гирей Султан обратился к другим горским владетелям «с возмутительными письмами (воззваниями. – Н. С.), чтоб они… имели по единозаконству с ним султаном сообщение и с их неприятелями… поступали неприятельски». [358]Над Кабардой и Дагестаном нависла угроза. 30 августа и 14 сентября 1732 г. Неплюев дважды заявил протест Порте, требуя оставить их «в покое». [359]

В Стамбуле были вынуждены прислушаться к этому голосу. От правителя Багдада Ахмед-паши поступило донесение, что Надир «пред будущей кампанией на войну против турок приготавливается отчего здешний двор, – извещал Неплюев, – покой свой в тех делах отчаевает почему видима к нашей стороне в Ширване и Крыме безопасно». [360]Османские министры вынуждены были умерить свой пыл, опасаясь разрыва отношений с Россией. Дело дошло до того, что Сурхаю запретили строительство двух крепостей в Ширване, что привело к охлаждению отношений между ним и Портой. Отмечая этот факт в донесении от 21 октября 1732 г., генерал Левашов подчеркивал, что турки «под недосугами их от Сурхая присланных у себя видеть не хотели… Сурхай с турками никакого съезду иметь не хочет… турки на Сурхая не в надежде, а особливо по нынешним конъюнктурам», хотя «всячески оного залучить к себе желают». [361]

Со времени заключения Керманшахского договора Сурхай вел расчетливую политику, пытаясь использовать в своих интересах российско-турецкие противоречия. Несмотря на неоднократные обращения турецкого двора, Сурхай не оказал Порте действенной помощи, не выступил открыто против России. В конце 1732 года он перебрался в Казикумух, куда приказал перевести из Шемахи «лутчих богатых армянских и персидских и протчих купцов». [362]

Озабоченность правящих кругов империи известиями из Багдада оказалась не напрасной. Подавив восстания бахтиарских племен, Надир возобновил военные действия против Турции. В двух кровопролитных сражениях под Багдадом объединенные силы османов под командованием Ахмед-паши и Топал Осман-паши были им разгромлены. В феврале 1733 г. между турецкими командующими и Надиром было заключено перемирие. [363]

Однако Порта не примирилась с поражением и пыталась взять реванш путем мобилизации новых войск. «В Азию действительно отправлены и посылаются же великия суммы денег к главным пашам, в том числе и Сурхаю, – доносил Неплюев б января 1733 г., – и многие нас уверяют что посланы к хану крымскому указы дабы немедленно нарядил и держал в готовности двенадцать тысяч татар для посылки в Персию». [364]

Стараясь внести разлад между Портой и Сурхаем, в конце января Неплюев представил великому визирю письменную «Премеморию», требуя сатисфакции за учиненный Сурхаем подданным России в Дагестане ущерб. На требование Неплюева турецкие министры просили подождать, ибо, как писал Неплюев, хотя «они видят Сурхаеву вину, но принудить онаго к сатисфакции не в состоянии, яко и сами ево ласкают…. дабы противу его (Надира. – Н. С.) привлечь, однакож… он Сурхай намерен… сам в Ширван возвратиться, яко в себе самом туркам не верит». [365]

Эти сведения поступили к Неплюеву от переводчика Михаила Юрьева, отправленного генералом Левашовым из крепости Святой Крест 19 декабря 1732 г. и прибывшего в Стамбул 3 февраля 1733 г. По пути следования в Стамбул Юрьев был задержан в Шемахе сыном Сурхая Магомед-ханом. Сам же Сурхай за две недели до этого по приказу султана Махмуда совершил карательную экспедицию против джарцев, а затем двинулся к крепости Топ-Карагач, где его ожидал Юсуф-па-ша, сын тбилисского сераскера Исхак-паши. Отсюда они «их (джарцев. – Н. С.), – отмечает современник, – неоднократно вызывали к себе ласковыми и льстивыми словами, но они к ним не ходили». [366]Сурхай и Юсуф-паша учинили обыск Юрьеву и распечатали секретные письма к Неплюеву из-за подозрения «не посылаетца ли чрез наш способ какие персидские письма». [367]По наблюдениям российского курьера, у Сурхая в крепости было 13 тысяч войска, у османов – 800. Из крепости Сурхай был намерен вернуться в Шемаху или Хачмас.

Обращение султана Махмуда в Крым было встречено с большим удовлетворением. Хан Каплан-Гирей, жаждавший случая напасть на Кабарду и Дагестан, с готовностью ответил, что «он нашел дорогу к посылке татар в Персию чрез Кавказские горы, близ Дагестана», [368]не касаясь владений России. Это было явным вымыслом, рассчитанным на внезапность нападения, неподготовленность русских войск к отпору и поддержку Крыма со стороны северокавказских владетелей.

Заключив перемирие с Надиром, Порта форсировала поход крымских войск в Персию через Кабарду, Чечню и Дагестан. Вполне сознавая, что эти войска должны пройти через российские владения или владения подвластных России кабардинских, чеченских и дагестанских князей, что противоречило Константинопольскому договору 1724 г., в феврале 1733 г. султан направил указ Каплан-Гирею, «чтоб немедленно посылал татар в Персию тем путем, который он… усмотрел чрез кавказские горы». [369]

Дагестан вновь выдвинулся на передний план во внешнеполитических замыслах России и Турции, став предметом острого спора между Петербургом и Стамбулом. Независимо от своих целей, отстаивая свои интересы на Кавказе, Россия брала под защиту кабардинцев, дагестанцев и другие народы этого региона. Порта, наоборот, пользуясь поддержкой Англии и Франции, активно поощряла реваншистские устремления османских и крымских феодалов, которые должны были пробиться через Северный Кавказ для соединения с Сурхаем и турецкими войсками в Закавказье. Самому же Сурхаю она не доверяла, хотя и заверяла его о своем покровительстве и помощи. «Порта время продолжает отговоркою, – сообщал Неплюев 18 февраля 1733 г., – понеже и сама Сурхаем худо владеет и при нынешних конъюнктурах раздражать его ей не сходно, а хотя бив иное время, не без труда концы найти». [370]