Надырпаша Сотавов - Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане

В связи с этим генералу Левашову в Гиляне и резиденту Неплюеву в Стамбуле отправили инструкции всеми мерами склонять шаха Тахмаспа к союзу с Россией, не допустить заключения отдельного антироссийского ирано-турецкого договора. Для предупреждения захвата Дагестана и прикаспийских областей османами было решено «держать наготове значительные силы… удерживать тамошние народы при русской стороне, для чего находящихся здесь (в Петербурге. -Н.С.) посланников от тамошних владельцев… вполне удовольствовать и отпустить домой». [316]

Таким образом, в начале 30-х гг. военно-политическая обстановка на Кавказе и в прикаспийских областях снова осложнилась. Интересы трех противоборствовавших сторон продолжали сходиться в этом регионе. Роль Дагестана в их взаимоотношениях продолжала возрастать, хотя позиция Порты заметно ослабла. В связи с падением военной мощи Стамбула народы Дагестана активизировали антиосманские выступления. Прибывший из Тифлиса в середине ноября 1730 г. армянин Семен Аракелян сообщил в Дербент, что «около Тифлиса джарталинские лезгины деревни разоряют, а турки против них выйти не смеют понеже была у них выласка, но лезгины турок многих побили». [317]

Весной 1730 г. старшины джарских джамаатов мулла Муртузали и Гаджи-Али заключили соглашение с кахетинским князем Константином для совместной борьбы против османов. В октябре того же года османские министры жаловались И. И. Неплюеву, что им, туркам, «дагестанские народы многие пакости учинили около Генжи, а Сурхаевым ли наущением или собою того неизвестно, ибо де о Сурхае известия не имеетца, но токмо прямо ведомо, что ево в Шемахе нет». [318]

Но в конце октября Сурхай уже был в Шемахе. Предыдущей зимой по приказу турецкого султана он выступил против джарцев, ограбил несколько аулов, но после ухода Сурхая джарцы восстали снова и «каракгачскую крепость ис турецких рук отобрали». [319]

Частые вмешательств а Порты в кавказские дела и непредсказуемая позиция Сурхая продолжали влиять на внутриполитическое положение Дагестана. Осенью 1730 г. между наследниками шамхала Адиль-Гирея началась борьба за тарковский престол, в которой приняли участие и другие дагестанские владетели. Сын Адиль-Гирея Будай вместе с сыном Сурхая Муртузали напал на своего двоюродного брата Эльдара, вынудив его обратиться за помощью к старшему брату Будая Хасбулату. Опасаясь углубления конфликта между своими подданными, российская администрация запретила ему это сделать. Нагнетая обстановку, Сурхай потребовал от Хасбулата присылки подкрепления в Шемаху, но он Сурхаю «в том отказал». [320]

Занимая независимую от внешних сил позицию, Сурхай продолжал призывать дагестанские народы под свое знамя. Осенью 1730 г. от уцмия Ахмед-хана поступило известие, что «народы казикумыцкие, жангутайские, акушинские, Тарковские, карабудакские пошли все служить Сурхаю». [321]Обеспокоенный этим генерал Веденигер, уточнив, что «не все, но малое число пошло», отправил указы из Дербента уцмию Ах-мед-хану, Хасбулату, Будаю и акушинским старшинам, «чтоб они по верности своей народ оттово удержали и всячески от оново отвращали». [322]Внимательно следивший за действиями казикумухского хана, 30 октября 1730 г. уцмий Ахмед-хан отправил донесение в Дербент: «Сурхай по-прежнему людей набирает, а какое намерение у него – к туркам ли в помощь или кизилбашам – впредь время изъявит». [323]

На самом деле определить однозначно внешнеполитическую позицию Сурхая было нелегко. Правящие круги Ирана и Турции наперебой призывали его на свою сторону, делая заманчивые предложения. Стараясь сохранить независимость в сложнейшей ситуации, Сурхай маневрировал, не склоняясь решительно ни к одной из сторон. Эта внешнеполитическая линия Сурхая подтверждается различными источниками. Ссылаясь на сведения, поступившие в Дербент 30 августа 1730 г. от посланных в Шемаху лазутчиков, генерал Веденигер доносил в Петербург, что после взятия Тебриза иранцами «Сурхай хан получил от шаха подарки и указ, чтоб он Сурхай пребыл в его верности за что учиняет ево везиром, над Шемахою командиром и дает ему тарковское шамхальство и над всеми горскими (народами) учиняет ево владельцем». [324]

Однако это обращение осталось без последствий. Сурхай продолжал занимать нейтральную позицию, опасаясь быть зажатым с разных сторон. О тактике лавирования Сурхая в это время генерал Левашов 10 февраля 1731 г. отправил в Москву следующую депешу: «Сурхай по-прежнему в Шемахе живет, турки ево ласкают, и он их обирает и смотрит сильные стороны… паша генжинский зовет ево к себе к свиданию, но Сурхай по примеру Даудбекову к свиданию ехать опасен подчас обманут». [325]Отправленный в разведку из Решта в Шемаху Аванес Серафионов 14 апреля 1731 г. также подтвердил, что месяц назад «Сурхай из Шемахи со всем войском выехал, а куды намерение имеет никто не знает смотрит только сильные стороны». [326]

Оказалось, что Сурхай выехал для сопровождения в Шемаху остатков турецких войск, вышедших из осажденного Надиром Ардебиля при содействии генерала Фамильцина. Этот случай в Стамбуле был представлен как знак верной службы Сурхая Порте и непримиримой враждебности его по отношению к Ирану. В начале апреля 1731 г. в Стамбуле упорно распространялись слухи о том, что шах Тахмасп и его главнокомандующий Надир повсеместно разослали указы, призывая бывших подданных Ирана выступить против Турции. «С таким же манифестом, – сообщал со слов турецких министров И.И. Неплюев 14 апреля 1731 г., – прислал шах к Сурхаю 20 человек людей, ис которых Сурхай 19-ть убил, 20-го назад к шаху с ведомостью отослал, что он Порте верен». [327]

В Стамбуле преднамеренно искажали факты, стараясь отдалить Сурхая от России и Ирана. Посланники шаха Тахмаспа были переданы Сурхаем следовавшему из Ардебиля сераскеру Али-паше, который приказал казнить их после выезда из Шемахи. [328]Возлагая вину за это злодеяние на Сурхая, в Стамбуле уверяли, что он оказался в опасности и обратился к ним за помощью, мотивируя этим отправку новых войск в Закавказье.

После поражения османов под Ереваном в начале апреля 1731 г. турецкое командование активизировало военные действия. Сообщая о принятом решении диваном, помощник Неплюева Александр Вешняков отмечал, что турецким войскам велено наступать по широкому фронту – «от Багдада и Еревана до Исфагана, а по указу султанскому Сурхаю велено с войском своим для защищения к Еенже итти». [329]Однако 20 апреля 1731 г. иранские войска под командованием шаха Тахмаспа были разгромлены под Ереваном и стали откатываться к Тебризу.

Спустя четыре дня Сурхай получил приказ от турецкого командующего Али-паши, «чтоб он шел в Тебриз, соединясь с турецкими войсками, которые посланы из Генжи». [330]Под видом выполнения этого приказа Сурхай выступил в сторону Гянджи, но вместо помощи причинил османам немало неприятностей. В начале августа с большим опозданием в Стамбул поступили известия, что «Сурхай с войском своим пришел ко Иривану и будучи против Гянджи требовал у паши генджинского себе провианта и денег которой не в состоянии был ему дать тогда он Сурхай разорил многие деревни и ограбил неприятельски о чем ему от сераскера Али-паши дано знать с выговором за что он осердился и возвратился назад в Шемаху чего ради сераскер посланные к нему Сурхаю семьдесят пять тысяч левков удержал и к Порте доносил, что ему Сурхай яко беспокойной человек ненадобен, яко от него вместо пользы вред может приключиться или сама измена». [331]