Alexandrov_G - Дверь в стене

И более того, даже и оказавшись внутри магического круга, она не затерялась, заняв уникальную позицию "друга":

И этот друг имел право на то, чего не смели делать другие даже и в случаях, регламентированных государственной иерархией. Например, усаживаясь за стол, ближние к Гитлеру люди неукоснительно следовали раз и навсегда установленному правилу - за едой никаких разговоров "за политику". Однако Юнити запросто этим правилом пренебрегала, вновь и вновь переводя любой разговор на отношения Германии с Англией и на поиск взаимоприемлемого компромисса. Причём её репутация не позволяла заподозрить Юнити в любого сорта "лоббировании", её образ убедительно и до мельчайших чёрточек демонстрировал искреннейшее неофитство. И эта искренность не была наигранной - подростком Юнити делила комнату в отчем доме с сестрой Джессикой (той, что станет убеждённой коммунисткой), и сёстры, доказывая не так друг дружке, как самим себе твёрдость веры, провели посередине комнаты черту, которую запрещено было пересекать, чтобы не вторгаться в чужое личное пространство, после чего каждая декорировала свою половину в соответствии с избранными идеалами юности. И по одну сторону разделённой комнаты были развешаны портреты Ленина и Троцкого, а по другую - изображения Гитлера и нацистские плакаты. (По слухам, даже и на одну из висевших по сторонам окна штор были нанесены изображения серпа и молота, а на другую - свастики. (Поскольку совпадениями Провидение отмечает свои не всегда понятные людям шутки, то нелишним будет отметить, что семейству Митфордов принадлежали акции некоей канадской шахты, располагавшейся в провинции Онтарио рядом с существующим поныне городком, названным исконно канадским именем Svastika.))

Уникальность положения Юнити можно сравнить только с положением Ханфштенгля. Гитлер испытывал недостаток дружеского общения, все, кто его окружали, были партийными соратниками, у него фактически не было друзей и именно эта пустота была заполнена Ханфштенглем и Юнити, которые пользовались своим положением, извлекая корысть, только то была не самая из корыстей распространённая корысть денежная, а была эта корысть корыстью идеалистов. И, похоже, что Гитлер это понимал. Сегодня в его отношения с Юнити пытаются втиснуть понятные и доступные "телезрителям" мотивы вроде "секса", и секс там и в самом деле присутствовал, но только не в грубой физической форме. Для Юнити Гитлер был кумиром, воплощённым девичьим идеалом не мужчины даже, а символом, "отцом", но при этом Отцом, детьми которого была вся нация. Со стороны же Гитлера их отношения выглядели совершенно иначе - гораздо приземлённее и без всякой патетики. Любому мужчине нравятся женщины какого-то определённого типа и Юнити посчастливилось напоминать собою Гитлеру его любовь, "любовь Гитлера" - Гели Раубаль. Гитлеру на Юнити было "приятно смотреть". И в смысле корысти Гитлер тоже был не промах, он использовал отношения с Юнити Митфорд, чтобы играть на чувствах Евы Браун, которая этими играми была доведена до попытки самоубийства.

На фоне этих страстей позиции Ханфштенгля выглядели не так слабее, как уязвимее. Изначально было понятно, что опека, пусть и в самой завуалированной форме дружеских подсказок что, когда и как надевать, что, когда и как есть, что, когда и как говорить не может не начать Гитлера тяготить даже и при всём его к Ханфштенглю расположении, а между тем у Ханфштенгля была сверхзадача - он на протяжении нескольких лет пытался показать Гитлеру реальность во всей её полноте. Однако, уже после войны, Ханфштенгль сетовал, что ему так и не удалось преодолеть "провинциализм" Гитлера, который отказывался "видеть" картину мира всю, целиком, упорно цепляясь за тот её фрагмент, который был доступен его воображению, хотя, справедливости ради, следует сказать, что тот же провинциализм не помешал Гитлеру включить в Mein Kampf несколько геополитических идей, донесённых до него Ханфштанглем. Как бы то ни было, но, по мнению Ханфштенгля, Гитлер так и не сумел стать "глобальным" игроком, что во многом и предопределило судьбу Германии в период Второй Мировой Войны.

То, что Ханфштенгль понимал всё правильно и вообще "смотрел" в нужном, "сущностно необходимом" при госстроительстве направлении можно понять из следующего эпизода - как-то в собравшейся в доме Генриха Хоффмана (личного фотографа Гитлера, у которого, между прочим, работала Ева Браун, с которой через Хоффмана Гитлер и познакомился) дружеской компании, где присутствовал и ещё не ставший "Гитлером" Гитлер, между Хоффманом и Ханфштенглем как людьми творческими завязался творческий же разговор о воздействии искусства на массы. И Ханфштенгль, который, если вы ещё не забыли, был членом Гарвардского футбольного клуба, подкрепляя свои аргументы доводом, присел к пианино и наиграл какой-то из сочинённых Джоном Филиппом Соузой маршей. А потом на доступном аудитории языке объяснил, что такое американский футбол (в футбольном сезоне 1906 года в США на поле по ходу матчей было убито 19 игроков, после чего президент Теодор Рузвельт пригрозил, что он вообще запретит футбол, если не будут выработаны правила, призванные хоть как-то игру "смягчить"), зачем нужны чирлидерши, зачем духовой оркестр, зачем сочиняются университетские гимны и каким образом музыкой вызывается близкий к истерии энтузиазм зрителей. Выкрикивая под аккомпанемент пиано "Гарвард, Гарвард, ра, ра, ра!", Ханфштенгль изобразил рёв болельщиков на трибунах, а потом, импровизируя, показал как можно совместить марш и какую-нибудь народную немецкую мелодию и вызвать в слушателях ничем не отличающиеся от болельщицких чувства. В этом месте Гитлер вскочил с места, упёр в бок одну из рук баранкой и, подражая тамбурмажору, замаршировал по комнате, восклицая: "Да, Ханфштенгль, да! Это именно то, что необходимо нашему движению!"

В своих воспоминаниях Ханфштенгль пишет, что, вообще-то, это он должен нести ответственность за ставшее известным всему миру Sieg Heil! Sieg Heil! представляющее собою всего лишь переделанную на немецкий лад речёвку гарвардских футбольных болельщиков, подстёгивающих с трибун свою команду тысячеголосым скандированием Har-vard! Har-vard!

И Гитлер, пусть и не сумев вырваться за пределы отпущенного ему воображения, понял то, что очень многие не понимают даже и сегодня - проговариваемые словами мысли и звуки, вырывающиеся из под пальцев человека, подобного вот этому вот "пианисту Гитлера": …