Alexandrov_G - Дверь в стене

Как немножко запоздала и реакция окопавшихся в Париже вьетнамских "старо-патриотов", не выдержавших испытния завистью и отшатнувшихся от "мальчишки Нгуена". История даже донесла до нас в каких выражениях эта зависть проявлялась. "Ну что можно ожидать от этой деревенщины из Нге Аня?" - шипели они. Им бы, дуракам, не шипеть надо было, а наняться в коки, да сплавать в Нью-Йорк, а там с товарищем Маркусом пообщаться, ума у него набраться, но в Париже сидеть, понятное дело, было куда приятнее. Набережные Сены, шансонье, запах жареных каштанов, ну и Мулен Руж, конечно, это вам не Гарлем.

Ну, а пока собратья националисты на будущего дядюшку Хо куксились, судьба к нему второй бустер пристегнула - на него обратил внимание Леон Блюм. Блюм был социалистом, в будущем премьер-министром Франции, и вообще, как говорится, "видным политиком". Но политики бывают разные, как бывают и разные социалисты. Вот, скажем, Эттли был социалистом и при этом империалистом. Одно другому не только не мешало, а даже и помогало. (Немножко в сторону - Эттли был не просто социалистом, а фабианцем, как, впрочем, и все английские премьер-министры от Лейбористской партии. Американские правые, которые только себя числят в патриотах, считают, что фабианство прокралось и в Америку и что фабианцем был проводивший в США социалистические реформы Рузвельт, а ООН они же считают инструментом, созданным всё теми же злокозненными фабианцами, стремящимися к построению социализма во всём мире). Так вот на примере Эттли видно, что социализм и империализм друг другу никак не противоречат. Да о чём говорить, если даже и Гитлер, живое воплощение социализма с приставкой "национал", провозглашая на словах одно, на деле строил совсем другое, а именно европейский Рейх, то-есть - Империю. Но вот пример французского социалиста Леона Блюма показывает нам, что у социализма не одно лицо и не даже не два, Блюм был социалистом-антиимпериалистом, он был пламенным противником колониальной системы.

Быть антиколониалистом очень хорошо и очень правильно. С одной оговоркой - когда речь идёт о чужих колониях. Но Блюм был оригиналом - борясь с колониализмом, он не делал в этом благородном деле исключения ни для кого, в том числе и для родной la belle France, он считал, что французам и француженкам станет легче, если они избавятся от окраин. Подозреваю, что будь в тогдашнем Париже троллейбусы, он бы и на троллейбусе ездил. И в очередях вместе со всеми стоял бы. Но троллейбусов в Париже не было, очередей тоже, и Блюм обошёлся призывами, созвучным слышанным нами "берите столько суверенитета, сколько сможете унести". Ну и понятно, что мимо вдруг обрётшего известность Нгуена Патриота Блюм пройти не мог. Он и не прошёл.

В декабре 1920 года Леон Блюм лично пригласил Нгуена Патриота на конференцию социалистов в Туре (том самом, где живут белошвейки). И Нгуен был приглашён на конференцию не как "Нгуен", а как делегат, представляющий на конференции народы угнетённого Индокитая. Не больше и не меньше. Где-то наверху, в невидимых Нгуену высях, было решено использовать его, раз уж он стал всем известным Патриотом, во внутриполитической, внутрифранцузской игре.

На Конференции Нгуен показал, что деревенщина-то он деревенщина, но "штуку в день имеет". Он показал, что упражнения в говорении-писании втуне не пропали. Поднявшись на трибуну он произнёс страстную речь. В заключение он патетически воскликнул: "Именем человечества, именем всех социалистов, именем социалистов левых и социалистов правых, мы взываем к вам, товарищи. СПАСИТЕ НАС!"

Эти слова были встречены овацией поднявшегося на ноги зала. Это был момент триумфа маленького "человека из колоний", сумевшего заставить европейцев услышать себя. Сумевшего заставить их аплодировать себе. Это был момент рождения политика. Нгуен проклюнул скорлупу.

Вчера никто, сегодня если и не всё, то уже многое. "Фигура".

Фигура, которой можно играть.

1920 год, год Обезьяны, стал звёздным годом Хо Ши Мина.

Политизирован он был и так уже сверх всякой меры, и ему, как и любому неофиту нравился в первую очередь сам процесс, но если он хотел, политизируясь, расти, ему нужен был язык. Не французский, который он прекрасно знал и не английский, на котором он с грехом пополам изъяснялся, ему нужен был язык, на котором говорил мир, язык, которым мир описывался, а в 1920 году это был язык социал-демократии. И вьетнамский националист Хо Ши Мин пошёл в европейские социалисты. "Пусть меня научат." Ну, а поскольку под рукой у него не было других социалистов, кроме французских, то и пошёл он во французы. Пройдёт несколько лет и, беседуя с ещё одним националистом, Осипом Мандельштамом, тем самым, что не любил верных, как пудовые гири, слов, Хо Ши Мин признается, что до тринадцати лет считал, что все живущие на белом свете белые люди являются французами, это называется "век живи, век учись".

Начав учиться, Хо Ши Мин обнаружил несколько несообразностей.

Он, будучи борцом с колониализмом, по понятным причинам видел в колониализме и главное мировое зло. Социалисты же, в общество которых он попал, рассматривали колониализм как нечто второстепенное, как периферию куда более масштабного феномена, который они называли "капитализм". При этом с точки зрения азиата-конфуцианца французы понимали социализм превратно, и это ещё не всё, человек в положении Хо Ши Мина не мог избавиться от впечатления о некоем окутывающем европейцев флёре лицемерия, так как он отлично видел, что европейские последователи Карла Маркса не могут не понимать где находится источник могущества их государства, а также на чём зиждется национальное богатство Франции.

Однако, как бы там ни было, но Хо Ши Мин принялся прилежно изучать "Капитал", писать статьи, заседать на заседаниях и произносить речь за речью. А кроме того, обстоятельства времени и места заставили его научиться делать выбор. 1920 год это год резкой радикализации "международного социалистического движения", чему причиной была Октябрьская Революция, даром что революцией её в то время не называли. Очень многим европейским социалистам тогда показалось, что мир можно преобразовать в одночасье, "счастья всем и чтобы никто не ушёл обиженным", жизнь их, конечно, поправила, но тогда иллюзия мгновенного прыжка в будущее умами завладела прочно. Результатом стал раскол французских социалистов и привёл этот раскол к образованию Французской Коммунистической Партии.

А раскол это такая штука, которая заставляет всех и каждого сделать выбор. "С кем ты, товарищ?" За кого ты? За большевиков, али за еврокоммунистов? Или ты за третий путь?

Хо Ши Мин, не колеблясь, выбрал коммунистов. Причина была проста как апельсин. Хо к тому времени ещё не дочитал до конца "Капитал" и, к своему стыду, не понимал в чём отличие Второго Интернационала от Третьего, но зато он, благодаря Ленину, узнал, что если вы хотите совершить мировую революцию, то вам следует искать союзников среди националистических организаций в колониях. Эту мысль Хо ухватил крепко. Через много лет он честно скажет - "патриотизм, а вовсе не коммунизм изначально вдохновлял меня."