Доминик Бартелеми - Рыцарство от древней Германии до Франции XII века

Из-за этого, очевидно, в какой-то момент в турнире наступает хаос, отряды рассыпаются, потому что каждый решает собственные проблемы, применяя свою личную стратегию. Поэтому не вредно, если действительно хочешь, чтобы твоя команда победила, выждать, прежде чем вступать в эстор, сдерживая нетерпеливых. Похоже, Филипп Фландрский обычно так и делал — как правило, он умел бросить своих фламандцев и их союзников в бой вовремя, нанося нормандцам полное поражение, пока Маршал не дал Генриху Молодому тонкий совет применить ту же стратегию: перехитрить хитреца, внушив ему мысль, что опасаться нечего, и внезапно атаковав его {741} 741 Ibid. P. 38-39. . Тем не менее приз получала не вся команда, а отдельный человек — и «История Вильгельма Маршала» никогда не говорит о своем герое как об индивидуальном победителе (хотя сообщает почти исключительно о турнирах, на которых он получал «приз», хороший подарок). Похоже, официально оценивались только коллективный успех или неудача, и бывало, что в достижения отдельных членов команды не вникали.

Чтобы добиться решающего успеха, следовало, как в редких настоящих сражениях, взять в плен князя либо одного из самых «высокородных мужей». Но они часто держались в тылу, ездили не на все турниры, не спешили ввязываться в бой, по преимуществу председательствовали на совещаниях «до» и «после», как будто не слишком рвались рисковать собой и препоручали mesnie добывать им славу. Как Балдуина де Эно, их могли охранять копейщики (о чем один или два раза упоминает «История» [190] Триста пехотинцев: ibid. P. 39. ), и, как Филиппа Фландрского, их могли освобождать тайком, чтобы не портить с ними отношений {742} 742 См. выше. С. 348. . Однако случалось, что и Генриху Молодому по-настоящему грозил плен, и это давало возможность Вильгельму Маршалу показать свою полезность. Когда вождь таким образом оказывается в опасности, битва становится жарче, каждый действует в интересах коллектива. Так, на турнире между Ментеноном и Ножан-ле-Руа графа Клермонского выбили из седла; началась неистовая схватка между теми, кто хотел его захватить, и теми, кто хотел ему помочь, и было нанесено немало ударов мечами и булавами. Могли ли случайно кого-нибудь убить? Трудно сказать, смертей «История Вильгельма Маршала» упоминает мало.

Во всяком случае рукопашная создает много шума — раздается страшный лязг металла. В 1183 г. между Рессоном и Гурне «предварительные поединки продлились недолго; когда отряды столкнулись, сломали столько копий, что коням было трудно двигаться; все крутились [191] У автора — игра слов с использованием глаголов tournoyer — сражаться на турнире и tourner — вертеться [Прим. пер.]. на месте, и грохот стоял такой, что не услышали бы и громов Божьих». Задача состояла лишь в том, чтобы схватить под уздцы коня противника, но тем не менее рисковали все, в подобном водовороте робким места не было. «Не одно знамя вы бы увидели влекущимся в грязи и многих рыцарей — повергнутыми наземь. Говорят, искать храбрецов надо под конскими копытами: ведь трусы не посмеют вступить в схватку — они побоятся, что пострадают» {743} 743 Histoire de Guillaume le Marechal. P. 74. .

Дважды у Вильгельма оказывался поврежден шлем, когда он брал приз. Это было в начале его карьеры, между Сен-Брисом и Буэром, — в 1174 г., в Мэне, а также в Плёре, когда он уже был на вершине славы: после этого его описывают «в кузнице, положившим голову на наковальню, в то время как кузнец с помощью своих клещей и молотков чинит ему шлем, поврежденный и прогнутый до самой шеи» {744} 744 Ibid. P. 41. , делая это «с великим трудом».

Участники турниров, несомненно, проявляли столько же предосторожностей, чтобы не слишком часто убивать друг друга, как и рыцари, сражавшиеся при Таншбре (1106) или при Бремюле (1119). Но они безо всякого зазрения совести в разных местах схватки нападали по несколько на одного. Видимо, своих они узнавали легко, поскольку каждая mesnie носила одинаковые щиты, но бывало также, что имя противника спрашивали. Так же как и в сражении, сдаваться порой предпочитали какому-то конкретному противнику, а не другим: «Маршал, вновь сев в седло [после стычки], направился к риге, где нескольких рыцарей осаждал численно превосходящий неприятель. Видя, что их вот-вот схватят, они предложили Маршалу стать его пленниками». Они ему представились — в частности, пикардиец Флоран де Анж и шампанец Луи д'Арсель, и оповестили о своем выборе: «“Поскольку в общем мы здесь находимся в положении безнадежном, мы предпочитаем, чтобы то, что у нас есть, принадлежало лучше вам, нежели тем, кто нас осаждает”. Маршал согласился, но те, кто рассчитывал взять их в плен, возразили, заявив, что те от них бы уже не ушли, а Маршал ведет себя весьма недостойно». Следует перебранка, из которой Маршал благодаря угрозам выходит победителем. «Наконец осажденные рыцари вышли, не потерпев урона, благодаря Маршалу, которому предложили, как им и полагалось, считать их его пленниками. Но он не согласился и провозгласил их свободными; они его поблагодарили и заверили, что где угодно будут к его услугам» {745} 745 Ibid. P. 47-48. . Так приобретали друзей в другом лагере, ведя дальновидную политику, — любой козырь может однажды пригодиться… Распространенная традиция сделок между знатными воинами вновь ожила на турнирах — и не проявлялась ли там даже активней, чем когда-либо? Тацитовское представление о сражении, в котором участвуют знакомые между собой люди, прекрасно подходит к турнирам.

Для каждого из описываемых турниров автор «Истории Вильгельма Маршала» находит небольшой характерный факт, забавный анекдот, чтобы рассказать о нем. Ничего не поделаешь, если некоторые слегка обработаны, главное, что всякий раз есть любопытная история! И автор может приберегать эффект заранее, распределять, в какой пропорции показать преданность Вильгельма его сеньору Генриху и учтивость по отношению к тому или иному противнику. Делая это, он обнажает некоторые аспекты турниров, о которых Гислеберт Монский умалчивал… Он даже пытается показать некое развитие характера героя и накопление у него опыта.

В первый раз, недавно посвященный, — он был новичком, как мы помним {746} 746 См. выше. С. 351. , — Вильгельм великолепно укротил ретивого коня. Тем не менее в пылу неофита он проявлял некоторую неосторожность и допускал оплошности: разве на втором турнире он не оказался один против пяти? Он храбро отбивался, хотя его наносили удар за ударом, а шлем его съехал набок, мешая ему дышать и, должно быть, причиняя некоторое неудобство… Что касается выигранного приза, он допускает, чтобы этот приз разделили с другим рыцарем, который несколько преувеличил свои заслуги.