Альфред Рамбо - Русские и пруссаки. История Семилетней войны

Вечером 28 июня 1759 г. Салтыков прибыл в Позен, и Фермор передал ему командование армией. Главная квартира располагалась в крепости, сильно укрепленной генералом Гербелем, и могла выдержать если не правильную осаду, то, во всяком случае, внезапную атаку. Здесь была сосредоточена основная часть армии. За передвижениями пруссаков следили казаки Краснощекова, расквартированные в Оборниках на Варте. 1 июля Салтыков сделал смотр наличным войскам, которых было всего около 40 тыс. чел. Австрийский военный агент полковник Ботта с удовлетворением отметил хорошее состояние материальной части и боевой дух русской армии.

Почти тотчас по прибытии Салтыков произвел реорганизацию легкой кавалерии и подчинил ее одному начальнику, которым был назначен граф Тотлебен с предписанием быть «как над всеми гусарами, так и казаками командиром. Оных велено вам (Тотлебену) в свое ведомство содержать в добром порядке и обо всем прямо рапортовать его графскому сиятельству» [165](1 июля).

В соответствии с прежними инструкциями, которые оставались обязательными и для Салтыкова, он решился идти на соединение с Дауном. Но австрийский фельдмаршал, знавший, каким «скоропостижным» человеком был Фридрих II, не спешил протянуть руку Салтыкову, опасаясь фланговой атаки. Он вовсе не собирался первым подставлять себя под удар, даже если русским пришлось бы выдерживать его в одиночку. Поэтому Даун ограничивался марш-маневрами , не удаляясь намного от своего лагеря в Рейхенберге (Богемия).

Фридрих II, со своей стороны, стремился любой ценой помешать соединению русской и австрийской армий. Из своего лагеря в Рейхеннерсдорфе он наблюдал за Дауном и одновременно усиливал корпус графа Доны, для чего отправил к нему выдающегося кавалериста — генерала Воберснова, а также генерала Хюльзена с 10 тыс. чел., взятых из корпуса принца Генриха.

Прусская армия, оттесненная сначала до Старгарда, 12 июня подошла к Ландсбергу на Варте. Она насчитывала 28 батальонов и 52 эскадрона — всего 30 тыс. чел. Двигаясь вверх по реке, пруссаки, повернув к югу, 28-го остановились в Бетше (Пшево). Похоже, они хотели преградить русским путь на Верхний Одер. Затем армия двинулась к северо-востоку. 21 июня Дона появился у Оборников и закрепился там. Он распространял слухи о том, что ждет самого Фридриха II с сорокатысячной армией. Теперь его позиция была обращена к правому флангу русских и отчасти к их тылу.

Салтыков имел все основания полагать, что могут перерезать его сообщения с Восточной Пруссией или даже вторгнуться в эту провинцию и отвоевать ее. Он принял наиболее разумное при подобных обстоятельствах решение: остановил обозы, направлявшиеся из Торна в Позен, для полной надежности тылов; предписал генерал-губернатору Восточной Пруссии барону Корфу и командовавшему на Нице генералу Фролову-Багрееву обеспечить безопасность Кёнигсберга и перевел основную часть своих войск на правый берег Варты, чтобы прикрыть с этой стороны Позен. Вдоль того же берега он выслал на Оборники полковника Булацеля с донскими и чугуевскими казаками, а также 500 казаков и гусар Гаудринга к Рогожно. На левом берегу Краснощеков должен был поддерживать донцов знаменитого Штофельна, доходивших до Ней-Шверина и Ландсберга для диверсий на путях сообщения графа Доны с Бранденбургом.

Таким образом, Дона, первоначально угрожавший путям отхода русских войск, теперь сам оказался в подобном же положении. Его неуверенность проявилась в беспорядочных передвижениях с левого берега на правый и обратно в районе Оборников. Из-за своей неуместной медлительности он проиграл эту часть кампании и упустил возможность напасть и разбить по отдельности русских, разбросанных от Ницы до Варты и от Накеля до Позена. Теперь Дона оказался перед лицом сконцентрировавшейся русской армии и уже сам подвергался опасности окружения еще до того, как Фридрих II смог бы прийти к нему на помощь.

В тот же день (2 июля), когда Салтыков отправил к Ней-Шверину и Ландсбергу донцов, сам он переправился на правый берег, оставив на левом только дивизию Любомирского, но сохранял с ним сообщение по шести понтонным мостам, приказав соорудить еще и седьмой. Воберснов, который пытался закрепиться у Мурована-Гослина, был вытеснен оттуда русской кавалерией, и ему пришлось отступить к Оборникам. В этот момент вся прусская армия, так же как и основная масса русских войск, находилась на левом берегу Варты. 4 июля Салтыков принял решение идти этим берегом от Позена на Оборники и дать генеральную баталию, однако путь оказался свободен, а сам город оставлен. Был захвачен только полевой госпиталь, несколько фур со снарядами, 43 солдата и 12 хирургов. Прусская армия перешла на правый берег.

На следующий день туда же переправились и русские. 8 июля у Черевица произошел бой легкой кавалерии, в котором прусские гусары проявили слабость и часто откатывались назад под защиту своей пехоты. После этого дела присмиревший граф Дона отступил по направлению к Обре и занял позицию у Мезеритца.

Салтыков задумал разбить его, отрезав все пути к отступлению, а потом идти к Одеру и соединиться с Дауном, чего так вожделели оба императорских двора. В этом случае прусскому королю угрожало бы войско из 250 тыс. солдат. 10 и 11 июля русская армия прошла через Янковичи, Принне и Заморже, двигаясь двумя пехотными колоннами, между которыми везли весь артиллерийский парк. Впереди гарцевала легкая конница, а хвост каждой колонны состоял из регулярной кавалерии: драгун, кирасир и конногренадер.

Салтыков ехал в авангарде и лично командовал пехотой. Здесь он все время общался с графом Тотлебеном. Именно тогда этот блестящий авантюрист сумел войти к нему в доверие. Салтыков все более и более проникался значением нерегулярных войск, особенно казаков, которые не давали покоя неприятельским арьергардам, снимали посты, повсюду захватывали пленных и даже целые обозы. Он просил у Конференции довести наличный штат донцов до 8 тыс. и прислать еще 2 тыс. украинских казаков для службы на путях сообщения.

13 июля русская армия достигла Заморже в 40 верстах от Мезеритца, находившегося на другом берегу Обры и занятого графом Доной. Салтыкову было затруднительно атаковать его, потому что в этом случае пришлось бы переправляться через реку под пушечным огнем. В то же время можно было повернуть на юг и идти к Цюллихау или даже Глогау.

В первом случае появлялась возможность отрезать Дону от Бранденбурга, во втором — происходило столь вожделенное соединение армий. Однако поступавшие сообщения заставляли призадуматься: с одной стороны, ожидался приход Фридриха на помощь Доне, с другой — не было никаких признаков того, чтобы Даун хотя бы сдвинулся с места навстречу русским. Марш к силезской части Одера, когда нельзя было рассчитывать ни на какую поддержку, мог привести к внезапному появлению Фридриха на русском фланге и перекрытию пути к Позену. Более того, у короля появлялась тогда возможность прижать неприятеля к болотам Обры.