Михаэль Золтиков - Кошка

— Равнение — направо!

Гремя сапогами, он подходит к мужчине в штатском и идущей рядом с ним женщине, которые собираются выйти из тюрьмы. Не доходя до них несколько шагов, бравый служака останавливается, отдает честь, приложив руку к стальному шлему, и рапортует.

Мужчина в штатском небрежно прикладывает два пальца к берету и произносит:

— Благодарю вас — дайте команду разойтись!

Дверь тюрьмы с лязгом закрывается за вышедшими.

Неподалеку стоит черный «ситроен» с парижским полицейским номером.

Дежурный унтер-офицер за захлопнувшейся дверью ухмыляется вслед унтер-офицеру в цивильном костюме: пусть арестованная подумает, что ее вывел из тюрьмы немецкий генерал, не иначе как заместитель самого адмирала Канариса, начальника абвера.

Блайхер пересекает площадь Тертр, проезжает мимо старинного здания мэрии и останавливается около дома, в котором «Кошка» снимает меблированную комнату.

— У меня до сих пор не было времени произвести обыск вашей комнаты, — говорит он «Кошке». — После ареста капитана Чернявски мне пришлось заняться задержанием членов вашей организации в соответствии с обнаруженными у него списками. Сейчас выходите из машины и для экономии моего времени сами отдайте мне то, что там у вас спрятано. А заодно и переоденьтесь для поездки в ресторан.

Вместе они поднимаются по узкой и темной лестнице и входят в ее комнату.

— К сожалению, я не могу оставить вас одну, пока вы будете переодеваться, чтобы вы не вылезли в окно или не выкинули какую-нибудь глупость. Но я повернусь к вам спиной.

Он слышит, как сзади открываются и закрываются дверцы шкафа, как шуршит шелк, и вдруг замечает, что в открытой створке окна, как в зеркале, появляется «Кошка» с пистолетом в руке.

Сердце Блайхера бешено забилось, но он не оборачивается, зная, что лишь немногие люди способны выстрелить в спину другого. К тому же если он сейчас обернется, то спровоцирует ее нажать на спусковой крючок.

В этот момент «Кошка» произносит:

— Вот мой пистолет. Вы же сказали, чтобы я отдала вам то, что было спрятано в этой комнате...

Хуго медленно поворачивается, берет у нее из руки оружие и прячет в карман.

— А почему вы, собственно, не выстрелили? — спросил он.

— Это в спину-то? — отвечает она вопросом на вопрос.

Теперь она стоит перед ним в восхитительном вечернем платье с глубоким вырезом. Выглядит она очаровательно, а в глазах — полная беспомощность.

Вместе они спускаются по лестнице.

Сев в автомашину, молча едут к острову на Сене. Напротив собора Парижской богоматери на верхнем этаже углового дома, стоящего на берегу реки, находится широкоизвестный ресторан «Серебряный путь». Наверх они поднимаются на лифте. Сам директор подводит их к столу, стоящему у широких окон. Отсюда видны крыши города. Наступил вечер, солнце постепенно скрывается за горизонтом. На фоне заката темным силуэтом просматриваются обе массивные соборные башни. Картина впечатляющая!

Хрупкая женщина устраивается поудобнее в глубоком кресле. Все как во сне, и Матильда Каррэ наслаждается обворожительной атмосферой зала. Она видит беспечно разговаривающих людей, безукоризненно белые скатерти и матовый блеск дорогого фарфора на столах, она видит официантов во фраках, бесшумно ступающих по мягким коврам, и с наслаждением принимается за еду. Она прежде всего женщина, но где-то далеко в подсознании сохраняется понимание того, что эти наполненные волшебством часы быстро пролетят и ее снова будет ожидать жестокая реальность, сулящая ей тюремные решетки и неизбежную смерть...

Сейчас же «Кошка» с легкой усмешкой наблюдает, как этот немецкий гунн выбирает вино, пробуя его предварительно, и как он своей непринужденной болтовней скрашивает неловкость необычной ситуации.

«Сумасшедшая война, — думает она про себя, пригубливая вино, — во время которой французская шпионка и немецкий офицер абвера собрались вместе поужинать...»

Как бы прочитав ее мысли, Блайхер говорит:

— Сумасшедшая война, на которой женщины, вместо того, чтобы заниматься кухней и воспитанием своих детей, становятся шпионками, вербуют агентов, обслуживают подпольные передатчики, рискуя при этом головой...

Матильда на какую-то секунду опускает глаза. Но Блайхер заметил, что нечаянно задел за больное место «Кошки».

— У вас что же, нет детей, нет мужа, которого вы любите, нет домашнего очага? — продолжает допытываться он.

По лицу «Кошки» пробегает тень. Волшебство этих минут почти прошло, и она вновь сталкивается с суровой действительностью.

— У меня нет детей, — отвечает она, и в голосе ее проскальзывает печаль. — Хотя я их всегда хотела. Можете мне верить, если это мое желание исполнилось бы, то никакой шпионки «Кошки» не было бы, и мы не сидели бы с вами здесь за этим столом.

«Кошка» нервно тушит свою сигарету. Она внезапно чувствует себя очень одинокой и нуждающейся в человеческом участии.

Ей кажется, что Блайхер понимает ее состояние, и она благодарна ему за то, что он не задает ей сейчас никаких вопросов и не делает банальных замечаний.

Не отдавая себе отчета и повинуясь еще неосознанному побуждению, Матильда Каррэ начинает рассказывать Хуго Блайхеру о своей жизни:

— Детство мое прошло у бабушки с дедушкой, поскольку моя мать мало обо мне беспокоилась. Затем меня направили в лицей, где я проучилась четыре года. Мать только и делала, что ругала меня, обвиняя в отсутствии прилежания, часто наказывала и держала, как говорится, в «ежовых рукавицах». В результате наши отношения были всегда натянуты. Поэтому я рано вышла замуж — к слову сказать, вопреки воле моих родителей, чтобы получить свободу. Мой муж не нравился им, так как они хотели, чтобы я вышла замуж за инженера, который мог бы со временем стать преемником моего отца.

В течение шести лет мы с мужем довольно хорошо понимали друг друга. Однако в 1939 году я узнала от своей свекрови, что мне лучше не иметь детей, так как отец мужа, то есть мой свекор, умер от серьезной душевной болезни. Муж же скрывал от меня это обстоятельство.

В тот же день, когда я узнала об этом, я решила развестись с ним: без детей жизнь моя будет безрадостной и неинтересной. Мы жили тогда с мужем в Алжире...

Здесь «Кошка» замолчала, а потом продолжила свой монолог. Она рассказала Блайхеру о том, что желание иметь детей, или хотя бы быть с детьми, привело ее к решению стать учительницей.

Ведение же бракоразводного процесса она доверила адвокату Мишелю Броль, державшему тогда свою контору на улице Рейнуар в доме номер 22. С началом войны он стал полковником военно-воздушных сил, а после поражения Франции — одним из руководителей движения Сопротивления. В последующем он сыграл решающую роль в жизни Матильды Каррэ.