Иван Солоневич - Россiя въ концлагерe

Въ качествe нeкотораго предисловiя, я въ нeсколькихъ словахъ сообщу, какъ проходила моя "единоличная" эпопея послe разставанiя съ братомъ въ Подпорожьи.

Санитарный городокъ прожилъ недолго. Прежде всего ГУЛАГ не слишкомъ ласково отнесся къ мысли концентрировать "отбросы лагеря" -- инвалидовъ и слабосильныхъ -- въ одномъ мeстe, вдобавокъ недалеко отъ желeзной дороги и судоходной рeки. Къ тому же академикъ Графтiо, строитель гидростанцiи ? 2, предъявилъ претензiи на бараки Погры для своихъ рабочихъ. Словомъ, сангородокъ, не безъ содeйствiя лирической mademoiselle Шацъ, былъ раскассированъ, а я переброшенъ въ столицу "королевства Свирьлага" -Лодейное Поле.

Съ тeхъ поръ, какъ Императоръ Петръ строилъ тамъ свои ладьи -- сирeчь, флотъ -- этотъ городокъ мало выросъ: въ немъ была не больше 10.000 жителей, и назвать его городомъ можно было лишь при сильномъ напряженiи фантазiи.

На окраинe этого городка былъ расположенъ лагерный пунктъ съ 3.000 "невольныхъ" жителей.

И вотъ туда-то начальникомъ санитарной части и былъ назначенъ я, и вотъ оттуда-то въ одинъ день съ братомъ я и бeжалъ изъ "счастливeйшей родины самыхъ счастливыхъ людей во всемъ мiрe и его окрестностяхъ"...

Въ своей медицинской дeятельности много мнe пришлось видeть такихъ оборотныхъ сторонъ лагерной жизни, которыя лучше бы никому не видeть... Если удастся -- я разскажу объ этихъ сторонахъ... Здeсь же моя тема -- это только побeгъ, historia drapandi -- тотъ самый "драпежъ", о которомъ сейчасъ снится съ холоднымъ потомъ, а вспоминается съ гордостью и смeхомъ... {493}

ИСТОРИЧЕСКIЙ ДЕНЬ -- 28 IЮЛЯ 1934 ГОДА

Третiй разъ... Неужели судьба не улыбнется мнe и на этотъ разъ?..

И я обводилъ "послeднимъ взглядомъ" проволочные заборы лагеря, вооруженную охрану, толпы голодныхъ, измученныхъ заключенныхъ, а въ головe все трепетала и билась мысль:

-- Неужели и этотъ побeгъ не удастся?

Хорошо запомнился мнe этотъ день... Ночью меня будили "только" два раза -- къ самоубiйцe и тяжело больному. Рано утромъ привели маленькаго воришку -- почти мальчика, лeтъ 14, который пытался бeжать въ сторону Ленинграда и былъ пойманъ собаками ищейками: тeло и кожа висeли клочьями... Ну, что-жъ, можетъ быть, завтра и меня приведутъ въ такомъ видe... Б-р-р-ръ...

День проходилъ какъ во снe. Къ побeгу все было готово, и нужно было ждать вечера. Изъ самой ограды лагеря я долженъ былъ выйти налегкe. Всe свои запасы для длительнаго похода я хранилъ въ аптечкe спортивнаго стадiона, въ мeшечкахъ и пакетахъ съ надписями: "Venena" съ черепомъ и скрещенными костями. А свои запасы я собиралъ нeсколько мeсяцевъ, урывая отъ скуднаго пайка, требуя для "медицинскаго анализа" продукты изъ складовъ и столовыхъ. И для 2-3 недeль тяжелаго пути у меня было килограмма 4 макаронъ, кило три сахару, кусокъ сала и нeсколько сушеныхъ рыбъ... Какъ-нибудь дойду!..

ПЕРВАЯ ЗАДАЧА

Прежде всего нужно было выйти изъ ограды лагеря такъ, чтобы не возбудить подозрeнiй. Я, какъ докторъ, пользовался нeкоторыми возможностями покидать лагерь на нeсколько часовъ, но для успeшности побeга нужно было обезпечить себe большую свободу дeйствiй. Нужно было, чтобы меня не начали искать въ этотъ вечеръ.

Случай помогъ этому.

-- Вамъ телеграмма, докторъ, -- сказалъ, догнавъ меня, санитаръ, когда я по досчатому мостку черезъ болото шелъ въ амбулаторiю.

Я безпокойно развернулъ листокъ. Телефонограмма за нeсколько часовъ до побeга не можетъ не безпокоить...

"Начальнику Санитарной Части, д-ру Солоневичу. Предлагается явиться сегодня, къ 17 часамъ на стадiонъ Динамо.

Начальникъ Административнаго Отдeла Скороскоковъ".

На душe посвeтлeло, ибо это вполнe совпадало съ моими планами.

Въ 4 часа съ санитарной сумкой, спокойный съ виду, но съ сильно бьющимся сердцемъ, я торопливо направлялся къ пропускнымъ воротамъ лагеря.

-- Вамъ куда, докторъ? -- лeниво спросилъ сидeвшiй въ дежурной комнатe комендантъ. {494}

Увидавъ его знакомое лицо, я облегченно вздохнулъ: этотъ не станетъ придираться. Не разъ, когда ему нужно было вступать въ дежурство, а изо рта широкой струей несло виннымъ перегаромъ, я выручалъ его ароматическими средствами изъ аптеки. Этотъ изъ простой благодарности не будетъ ни задерживать, ни торопиться доносить, что такой-то заключенный не прибылъ во время. А для меня и каждая задержка, и каждый лишнiй часъ -- вопросъ, можетъ быть, жизни и смерти...

-- Да, вотъ, вызываютъ въ Динамо, а потомъ на операцiю. Вотъ -телефонограмма, -- ворчливо отвeтилъ я. -- Тутъ цeлую ночь не спалъ, и теперь, вeрно, опять на всю ночь. Жизнь собачья...

-- Ну, что-жъ, дeло служебное, -- философски замeтилъ комендантъ, сонно покачивая головой. -- А на Динамо-то что сегодня?

-- Да наши съ Петрозаводскомъ играютъ.

-- Ишь ты! -- оживился чекистъ. -- Наше Динамо, что-ль?

-- Да.

-- Ну, ну... Послe разскажете, какъ тамъ и что. Наши-то, небось, должны наклепать... Пропускъ-то вы взяли, докторъ?

-- Не въ первый разъ. Взялъ, конечно.

-- Ладно, проходите. А когда обратно?

-- Да, вeрно, только утромъ. Я черезъ сeверныя ворота пройду -- тамъ къ лазарету ближе. Больные ждутъ...

-- Ладно, идите. -- И сонное лицо коменданта опустилось къ газетe.

Выйдя изъ ограды лагеря, я облегченно перевелъ духъ. Первая задача была выполнена. Второй задачей было -- уйти въ лeсъ, а третьей -- уйти изъ СССР.

Ладно...

"Безумство смeлыхъ -- вотъ мудрость жизни"...

Рискнемъ!

МОЙ ПОСЛEДНIЙ СОВEТСКIЙ ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧЪ

На стадiонe Динамо предматчевая лихорадка. Команда Петрозаводска уже тренируется на полe. Два ряда скамей, окружающихъ небольшую площадку съ громкимъ названiемъ "стадiонъ", уже полны зрителями.

Изъ своего маленькаго врачебнаго кабинета я слышу взволнованные голоса мeстныхъ футболистовъ. Видимо, что-то не клеится, кого-то не хватаетъ.

Приготовивъ сумку скорой помощи, я уже собирался выйти на площадку, какъ неожиданно въ корридорe раздeвалки я столкнулся съ капитаномъ команды, онъ же начальникъ адмотдeла мeстнаго ГПУ... Толстое, откормленное лицо чекиста встревожено.

-- Докторъ, идите-ка сюда. Только тихонько, чтобы петрозаводцы не услыхали. Тутъ нашъ игрокъ одинъ въ дымину пьянъ. Нельзя-ли что сдeлать, чтобы онъ, стервецъ, очухался?

На скамейкe въ раздeвалкe игроковъ, дeйствительно, лежалъ и что-то мычалъ человeкъ въ формe войскъ ОГПУ. Когда я наклонился надъ нимъ и тронулъ его за плечо, всклокоченная голова {495} пьянаго качнулась, повела мутными глазами и снова тяжело легла на лавку.

-- Нeтъ, товарищъ Скороскоковъ. Ничего тутъ не выйдетъ. Чтобы онъ очухался, кое-что, конечно, можно устроить. Но играть онъ все равно не сможетъ. Это -- категорически. Лучше ужъ и не трогать. А то онъ еще скандаловъ надeлаетъ.

-- Вотъ сукинъ сынъ! И этакъ подвести всю команду! Посажу я его на недeльку подъ арестъ. Будетъ знать!.. Чортъ побери... Лучшiй бекъ!..