Иван Солоневич - Россiя въ концлагерe

6 Имя, конечно, вымышлено.

-- Значитъ, сeли, наконецъ, -- неунывающимъ тономъ умозаключаетъ Гендельманъ. -- Я вeдь вамъ предсказывалъ. Правда, и вы мнe предсказывали. Какiе мы съ вами проницательные! И какъ это у насъ обоихъ не хватило проницательности, чтобы не сeсть? Не правда-ли, удивительно? Но нужно имeть силы подняться {153} надъ нашими личными, мелкими, мeщанскими переживанiями. Если наши вожди, лучшiе изъ лучшихъ, желeзная гвардiя ленинизма, величайшая надежда будущаго человeчества, -- если эти вожди садятся въ ГПУ, какъ мухи на медъ, такъ что же мы должны сказать? А? Мы должны сказать: добро пожаловать, товарищи!

-- Слушайте, -- перебиваю я, -- публика кругомъ.

-- Это ничего. Свои ребята. Наша бригада -- все уральскiе мужички: ребята, какъ гвозди. Замeчательныя ребята. Итакъ: по какимъ статьямъ существующаго и несуществующаго закона попали вы сюда?

Я разсказываю. Забубенный блескъ исчезаетъ изъ глазъ Гендельмана.

-- Да, вотъ это плохо. Это ужъ не повезло. -- Гендельманъ оглядывается кругомъ и переходитъ на нeмецкiй языкъ: -- Вы вeдь все равно сбeжите?

-- До сихъ поръ мы считали это само собою разумeющимся. Но вотъ теперь эта исторiя съ отправкой сына. А ну-ка, З. Я., мобилизуйте вашу "юдише копфъ" и что-нибудь изобрeтите.

Гендельманъ запускаетъ пальцы въ бороду и осматриваетъ вагоны, проволоку, ельникъ, снeгъ, какъ будто отыскивая тамъ какое-то рeшенiе.

-- А попробовали бы вы подъeхать къ БАМовской комиссiи.

-- Думалъ и объ этомъ. Безнадежно.

-- Можетъ быть, не совсeмъ. Видите ли, предсeдателемъ этой комиссiи торчитъ нeкто Чекалинъ, я его по Вишерскому лагерю знаю. Во-первыхъ, онъ коммунистъ съ дореволюцiоннымъ стажемъ и, во-вторыхъ, человeкъ онъ очень неглупый. Неглупый коммунистъ и съ такимъ стажемъ, если онъ до сихъ поръ не сдeлалъ карьеры -- а развe это карьера? -- это значитъ, что онъ человeкъ лично порядочный и что, въ качествe порядочнаго человeка, онъ рано или поздно сядетъ. Онъ, конечно, понимаетъ это и самъ. Словомъ, тутъ есть кое-какiя психологическiя возможности.

Идея -- довольно неожиданная. Но какiя тутъ могутъ быть психологическiя возможности, въ этомъ сумасшедшемъ домe? Чекалинъ, колючiй, нервный, судорожный, замотанный, полусумасшедшiй отъ вeчной грызни съ Якименкой?

-- А то попробуйте увязаться съ нами. Нашъ эшелонъ пойдетъ, вeроятно, завтра. Или, на крайнiй случай, пристройте вашего сына сюда. Тутъ онъ у насъ не пропадетъ! Я посылки получалъ, eда у меня на дорогу болeе или менeе есть. А? Подумайте.

Я крeпко пожалъ Гендельману руку, но его предложенiе меня не устраивало.

-- Ну, а теперь -- "докладывайте" вы!

Гендельманъ былъ по образованiю инженеромъ, а по профессiи -инструкторомъ спорта. Это -- довольно обычное въ совeтской Россiи явленiе: у инженера нeсколько больше денегъ, огромная отвeтственность (конечно, передъ ГПУ) по линiи вредительства, безхозяйственности, невыполненiи директивъ и плановъ, и по многимъ другимъ линiямъ и, конечно, -- никакого житья. У инструктора физкультуры -- денегъ иногда меньше, а иногда больше, {154} столкновенiй съ ГПУ -- почти никакихъ, и въ результатe всего этого -возможность вести приблизительно человeческiй образъ жизни. Кромe того, можно потихоньку и сдeльно подхалтуривать и по своей основной спецiальности. Гендельманъ былъ блестящимъ спортсменомъ и рeдкимъ организаторомъ. Однако, и физкультурный иммунитетъ противъ ГПУ вещь весьма относительная. Въ связи съ той "политизацiей" физкультуры, о которой я разсказывалъ выше, около пятисотъ инструкторовъ спорта было арестовано и разослано по всякимъ нехорошимъ и весьма неудобоусвояемымъ мeстамъ. Былъ арестованъ и Гендельманъ.

-- Да и докладывать въ сущности нечего. Сцапали. Привезли на Лубянку. Посадили. Сижу. Черезъ три мeсяца вызываютъ на допросъ. Ну, конечно, они уже все, рeшительно все знаютъ: что я старый сокольскiй деятель, что у себя на работe я устраивалъ старыхъ соколовъ, что я находился въ перепискe съ международнымъ сокольскимъ центромъ, что я даже посылалъ привeтственную телеграмму всесокольскому слету. А я все сижу и слушаю. Потомъ я говорю: "Ну, вотъ вы, товарищи, все знаете?" -- "Конечно, знаемъ". "И уставъ "Сокола" тоже знаете?". -- "Тоже знаемъ". "Позвольте мнe спросить, почему же вы не знаете, что евреи въ "Соколъ" не принимаются?".

-- Знаете, что мнe слeдователь отвeтилъ? "Ахъ, говоритъ, не все ли вамъ равно, гражданинъ Гендельманъ, за что вамъ сидeть -- за "Соколъ" или не за "Соколъ"?". Какое генiальное прозрeнiе въ глубины человeческаго сердца! Представьте себe -- мнe, оказывается, рeшительно все равно за что сидeть -разъ я уже все равно сижу.

-- Почему я работаю плотникомъ? А зачeмъ мнe работать не плотникомъ? Во-первыхъ, я зарабатываю себe настоящая, мозолистыя, пролетарскiя руки. Знаете, какъ въ пeсенкe поется:

"... Въ заводскомъ гулe онъ ласкалъ

Ея мозолистыя груди"...

Во-вторыхъ, я здоровъ (посылки мнe присылаютъ), а ужъ лучше тесать бревна, чeмъ зарабатывать себe геморрой. Въ третьихъ, я имeю дeло не съ совeтскимъ активомъ, а съ порядочными людьми -- съ крестьянами. Я раньше побаивался, думалъ -- антисемитизмъ. У нихъ столько же антисемитизма, какъ у васъ -коммунистической идеологiи. Это -- честные люди и хорошiе товарищи, а не какая-нибудь совeтская сволочь. Три года я уже отсидeлъ -- еще два осталось. Заявленiе о смягченiи участи?

Тутъ голосъ Гендельмана сталъ суровъ и серьезенъ:

-- Ну, отъ васъ я такого совeта, И. Л., не ожидалъ. Эти бандиты меня безъ всякой вины, абсолютно безъ всякой вины, посадили на каторгу, оторвали меня отъ жены и ребенка -- ему было только двe недeли -- и чтобы я передъ ними унижался, чтобы я у нихъ что-то вымаливалъ?..

Забубенные глаза Гендельмана смотрeли на меня негодующе.

-- Нeтъ, И. Л., этотъ номеръ не пройдетъ: Я, дастъ Богъ, отсижу и выйду. А тамъ -- тамъ мы посмотримъ... Дастъ Богъ {155} -- тамъ мы посмотримъ... Вы только на этихъ мужичковъ посмотрите -- какая это сила!..

Вечерeло. Патрули проходили мимо эшелоновъ, загоняя лагерниковъ въ вагоны. Пришлось попрощаться съ Гендельманомъ.

-- Ну, передайте Борису и вашему сыну -- я его такъ и не видалъ -- мой, такъ сказать, спортивный привeтъ. Не унывайте. А насчетъ Чекалина все-таки подумайте.

СРЫВЪ

Я пытался прорваться на Погру на слeдующiй день, еще разъ отвести душу съ Гендельманомъ, но не удалось. Вечеромъ Юра мнe сообщилъ, что Якименко съ утра уeхалъ на два-три дня на Медвeжью Гору и что въ какой-то дополнительный списокъ на ближайшiй этапъ урчевскiй активъ ухитрился включить и его, Юру; что списокъ уже подписанъ начальникомъ отдeленiя Ильиныхъ и что сегодня вечеромъ за Юрой придетъ вооруженный конвой, чего для отдeльныхъ лагерниковъ не дeлалось никогда. Вся эта информацiя была сообщена Юрe чекистомъ изъ третьяго отдeла, которому Юра въ свое время писалъ стихами письма къ его возлюбленной: поэтическiя настроенiя бываютъ и у чекистовъ.