Иван Солоневич - Россiя въ концлагерe

Приходимъ въ Медгору. На огромной площади управленческаго городка разбросаны зданiя, службы, склады. Все это выстроено на много солиднeе лагерныхъ бараковъ. Посерединe двора -- футуристическаго вида столпъ, и на столпe ономъ -- бюстъ Дзержинскаго, -- такъ сказать, основателя здeшнихъ мeстъ и благодeтеля здeшняго населенiя.

Нашъ бригадиръ исчезаетъ въ двери комендатуры и оттуда появляется въ сопровожденiи какого-то мрачнаго мужчины, въ лагерномъ бушлатe, съ длинными висячими усами и изрытымъ оспой лицомъ. Мужчина презрительнымъ окомъ оглядываетъ нашу разнокалиберную, но въ общемъ довольно рваную шеренгу. Насъ -- человeкъ тридцать. Одни отправляются чистить снeгъ, другiе рыть ямы для будущаго ледника чекистской столовой. Мрачный мужчина, распредeливъ всю шеренгу, заявляетъ:

-- А вотъ васъ двое, которые въ очкахъ, -- берите лопаты и айда за мной.

Мы беремъ лопаты и идемъ. Мрачный мужчина широкими шагами перемахиваетъ черезъ кучи снeга, сора, опилокъ, досокъ и чортъ его знаетъ, чего еще. Мы идемъ за нимъ. Я стараюсь сообразить, кто бы это могъ быть не по его нынeшнему оффицiальному положенiю, а по его прошлой жизни. Въ общемъ -сильно похоже на кондоваго рабочаго, наслeдственнаго пролетарiя и прочее. А впрочемъ -- увидимъ...

Пришли на одинъ изъ дворовъ, заваленный пиленымъ лeсомъ: досками, брусками, балками, обрeзками. Мрачный мужчина осмотрeлъ все это испытующимъ окомъ и потомъ сказалъ:

-- Ну, такъ вотъ, значитъ, что... Всю эту хрeновину нужно разобрать такъ, чтобы доски къ доскамъ, бруски къ брускамъ... Въ штабели, какъ полагается.

Я осмотрeлъ все это столпотворенiе еще болeе испытующимъ окомъ:

-- Тутъ на десять человeкъ работы на мeсяцъ будетъ.

"Комендантъ" презрительно пожалъ плечами.

-- А вамъ что? Сроку не хватитъ? Лeтъ десять, небось, имeется?

-- Десять не десять, а восемь есть.

-- Ну, вотъ... И складайте себe. А какъ пошабашите -- приходите ко мнe -- рабочее свeдeнiе дамъ... Шабашить -- въ четыре часа. Только что прибыли?

-- Да.

-- Ну, такъ вотъ, значитъ, и складайте. Только -- жилъ изъ себя тянуть -- никакого расчету нeтъ. Всeхъ дeлъ не передeлаешь, а сроку хватитъ...

"Комендантъ" повернулся и ушелъ. Мы съ Юрой спланировали {255} нашу работу и начали потихоньку перекладывать доски, бревна и прочее. Тутъ только я понялъ, до чего я ослабь физически. Послe часа этой, въ сущности, очень неторопливой работы -- уже еле ноги двигались.

Погода прояснилась. Мы усeлись на доскахъ на солнцe, достали изъ кармановъ по куску хлeба и позавтракали такъ, какъ завтракаютъ и обeдаютъ и въ лагеряхъ, и въ Россiи вообще, тщательно прожевывая каждую драгоцeнную крошку и подбирая упавшiя крошки съ досокъ и съ полъ бушлата. Потомъ -посидeли и поговорили о массe вещей. Потомъ снова взялись за работу. Такъ незамeтно и прошло время. Въ четыре часа мы отправились въ комендатуру за "рабочими свeдeнiями". "Рабочiя свeдeнiя" -- это нeчто вродe квитанцiи, на которой "работодатель" отмeчаетъ, что такой-то заключенный работалъ столько-то времени и выполнилъ такой-то процентъ нормы.

Мрачный мужчина сидeлъ за столикомъ и съ кeмъ-то говорилъ по телефону. Мы подождали. Повeсивъ трубку, онъ спросилъ мою фамилiю. Я сказалъ. Онъ записалъ, поставилъ какую-то "норму" и спросилъ Юру. Юра сказалъ. "Комендантъ" поднялъ на насъ свои очи:

-- Что -- родственники?

Я объяснилъ.

-- Эге, -- сказалъ комендантъ. -- Заворочено здорово. Чтобы и сeмени на волe не осталось.

Онъ протянулъ заполненную бумажку. Юра взялъ ее, и мы вышли на дворъ. На дворe Юра посмотрeлъ на бумажку и сдeлалъ индeйское антраша -- отголоски тeхъ индeйскихъ танцевъ, которые онъ въ особо торжественныхъ случаяхъ своей жизни выполнялъ лeтъ семь тому назадъ.

-- Смотри.

Я посмотрeлъ. На бумажкe стояло:

-- Солоневичъ Иванъ. 8 часовъ. 135%.

-- Солоневичъ Юрiи. 8 часовъ. 135%.

Это означало, что мы выполнили по 135 процентовъ какой-то неизвeстной намъ нормы и поэтому имeемъ право на полученiе сверхударнаго обeда и сверхударнаго пайка размeромъ въ 1100 граммъ хлeба.

Тысяча сто граммъ хлeба это, конечно, былъ капиталъ. Но еще большимъ капиталомъ было ощущенiе, что даже лагерный свeтъ -- не безъ добрыхъ людей...

РАЗГАДКА СТА ТРИДЦАТИ ПЯТИ ПРОЦЕНТОВЪ

Наша бригада нестройной и рваной толпой вяло шествовала "домой" на третiй лагпунктъ. Шествовали и мы съ Юрой. Все-таки очень устали, хотя и наработали не Богъ знаетъ сколько. Рабочiя свeдeнiя съ отмeткой о ста тридцати пяти процентахъ выработки лежали у меня въ карманe и вызывали нeкоторое недоумeнiе: съ чего бы это?

Здeсь, въ Медгорe, мы очутились на самыхъ низахъ {256} соцiальной лeстницы лагеря. Мы были окружены и придавлены неисчислимымъ количествомъ всяческаго начальства, которое было поставлено надъ нами съ преимущественной цeлью -- выколотить изъ насъ возможно большее количество коммунистической прибавочной стоимости. А коммунистическая прибавочная стоимость -- вещь гораздо болeе серьезная, чeмъ та, капиталистическая, которую въ свое время столь наивно разоблачалъ Марксъ. Здeсь выколачиваютъ все, до костей. Основныя функцiи выколачиванiя лежатъ на всeхъ "работодателяхъ", то-есть, въ данномъ случаe, на всeхъ, кто подписывалъ намъ эти рабочiя свeдeнiя.

Проработавъ восемь часовъ на перекладкe досокъ и бревенъ, мы ощутили съ достаточной ясностью: при существующемъ уровнe питанiя и тренированности мы не то что ста тридцати пяти, а пожалуй, и тридцати пяти процентовъ не выработаемъ. Хорошо, попалась добрая душа, которая поставила намъ сто тридцать пять процентовъ. А если завтра доброй души не окажется? Перспективы могутъ быть очень невеселыми.

Я догналъ нашего бригадира, угостилъ его папироской и завелъ съ нимъ разговоръ о предстоящихъ намъ работахъ и о томъ, кто, собственно, является нашимъ начальствомъ на этихъ работахъ. Къ термину "начальство" нашъ бригадиръ отнесся скептически.

-- Э, какое тутъ начальство, все своя бражка.

Это объясненiе меня не удовлетворило. Внeшность бригадира была нeсколько путаной: какая же "бражка" является для него "своей"? Я переспросилъ.

-- Да въ общемъ же -- свои ребята. Рабочая публика.

Это было яснeе, но не на много. Во-первыхъ, потому, что сейчасъ въ Россiи нeтъ слоя, болeе разнокалибернаго, чeмъ пресловутый рабочiй классъ, и, во-вторыхъ, потому, что званiемъ рабочаго прикрывается очень много очень разнообразной публики: и урки, и кулаки, и дeлающiе карьеру активисты, и интеллигентская молодежь, зарабатывающая пролетарскiе мозоли и пролетарскiй стажъ, и многiе другiе.

-- Ну, знаете, рабочая публика бываетъ ужъ очень разная.

Бригадиръ беззаботно передернулъ плечами.

-- Гдe разная, а гдe и нeтъ. Тутъ гаражи, электростанцiи, мастерскiя, мельницы. Кого попало не поставишь. Тутъ завeдуютъ рабочiе, которые съ квалификацiей, съ царскаго времени рабочiе.