Станислав Грибанов - Хроника времён Василия Сталина

Эх, и строг был идеологический специалист товарищ Ярославский! Но бывшему зятю он все-таки не отказал.

Как же отреагировал Иосиф Сталин на любовное приключение сына? Как всегда, мудро.

Однажды Василий сидел у Федрови не в лучшем настроении и упрашивал своего старого качинского приятеля Морозова:

— Борис, ну, спой мою любимую. На душе кошки скребут…

Любимой у Василия была песня «Выхожу один я на дорогу». Морозов взял гитару, тронул было тревожные струны, но вдруг послышался решительный стук в дверь, она распахнулась и в квартиру вошел начальник правительственной охраны генерал Власик.

— В чем дело? — спросил Василий.

Власик вытянулся по-военному, холодно произнес:

— Вы арестованы! — и уже чуть мягче, не столь официально добавил: — Василий Иосифович… Вот письмо…

Что за письмо — Василий и не читая догадывался. А существенное было выражено достаточно кратко и ясно стремительным — по всей странице — росчерком отца:

«Верните эту дуру Кармену. Полковника Сталина арестовать на 15 суток. И.Сталин».

Как сказал поэт: «Только утро любви хорошо…» В конце сорок второго Василию особенно были понятны эти слова. В самом деле, угодив на гауптвахту в Алешинские казармы, он добросовестно отсидел там, а вышел — его ждал еще один сюрприз. Приказом батюшки полковника Василия Сталина сняли с должности начальника инспекции ВВС и направили в авиаполк — тот самый, который только что потерял своего командира Ивана Клещева.

Полчок, полчок… Крепко пошерстили его в сталинградском-то небе. Петр Кузнецов, Николай Карначенок, Николай Парфенов, Федор Каюк, Иван Марикуца, Иван Стародуб, Иван Пеший, Николай Гарам, Петр Трутнев, Петр Ходаков, Александр Иванов, Александр Зароднюк, Семен Команденко, Володя Микоян, Александр Александров, Александр Кошелев, Иван Избинский, Александр Анискин, Алексей Хользунов, Иван Голубин… Какие же это были бойцы! Как тщательно собирал их Василий, готовя в начале лета к перелету под Сталинград… И вот почти никого не осталось из прежнего состава. Только Вася Бабков, заместитель командира полка по летной части, да комиссар Стельмашук.

Здесь, на Калининском фронте, 32-й гвардейский доукомплектовали летным составом и включили в боевую работу на Великолукском направлении. Из инспекции Василий уговорил лететь с ним в полк Коробкова, Якушина, Семенова, Баклана, Долгушина, Степана Микояна. Так группой на Як-9 и перебрались вчерашние летчики-инспектора на аэродром Старая Торопа.

— Только приземлились, собрались у землянки, — вспоминал потом Степан Анастасович, — вдруг, откуда ни возьмись, «юнкере»! Зенитки открыли по нему огонь, пара машин из дежурного звена пошла на взлет, а немец спокойно разворачивается и, как на полигоне, пикирует на нас. Уже сброшены бомбы. Каждая, когда летит, кажется, предназначена именно тебе. И хотя боевое крещение под Сталинградом я уже прошел, но, прямо скажу, ничего приятного от той встречи с «юнкерсом» не испытывал. Мгновенье — и с кем-то из пилотов скрылся в землянке.

Когда бомбы отгрохотали, все стихло, я пулей кинулся наверх: «Где Василий?» А Вася — живой, весь в снегу! — вылезает из сугроба сапогами вперед, и мы с минуту стоим молчаливые, растерянные. Все тогда обошлось, осколками только три самолета побило. Эх, и смеялись потом: «Ничего себе, командир полка представился боевому коллективу!»

А полк, между прочим, серьезное и вполне самостоятельное хозяйство. Это своего рода оселок, на котором проверяются профессиональные возможности, командирский талант военного человека. Справится, одолеет полковой барьер — дороги витязю открыты. Но пока — смейся или плачь, но коль ты командир, то отвечай за все, а главное — за морально-боевой дух вверенного тебе коллектива и его готовность одерживать над противником победы.

Что же сохранилось для потомков в архивных документах того времени о настроениях гвардейцев? Ну вот, скажем, послание начальника политотдела дивизии подполковника Корпуснова замполиту 32-го гвардейского Вячеславу Георгиевичу Стельмашуку. В нем говорится, что в 169-м полку «имели место пораженческие высказывания начальника связи полка старшего лейтенанта Геворгяна, который только по настоянию вышестоящего органа был разобран в партийной организации и исключен из партии… Подобные им факты, — отмечал начпо, — говорят о том, что заместители командиров по политчасти настроения людей не знают…»

Нешуточное это дело на войне — пораженческие настроения. Правда, с чего бы в начале сорок третьего-то? Сталинградская битва свершилась, одолели врага и под Ленинградом — блокаду прорвали. Чем Геворгян был недоволен?.. Какие там еще настроения?..

«Предлагаю: вести решительную борьбу и немедленно пресекать распространение различных слухов» — таково было решение начальника политотдела дивизии. Им следовало руководствоваться и командиру полка. А комиссар Стельмашук на подобные документы умел реагировать. Уже через день после вышеупомянутых указаний Вячеслав Георгиевич отправил ночью Корпуснову свое политдонесение, в котором сообщалось, что в 32-м гвардейском истребительном авиаполку «вся ППР (то бишь партполитработа. — С.Г.) была направлена на дальнейшую реализацию на практике приказа НКО № 375 и развитие у летного состава наступательного духа». В то же время комиссар не преминул напомнить своему начальству, что в полку «по-прежнему питанию младшего состава не уделяется внимания вышестоящих органов, несмотря на мои неоднократные требования. Дальнейшее такое состояние питания младшего начсостава может привести к истощению и заболеваниям последних…»

То, что комиссар Стельмашук знал настроение своих людей в отличие от тех, кто допускал в боевых коллективах пораженческие высказывания, свидетельствуют и другие документы. Архивы Великой войны сохранили для истории факты. Например, такой: «В ночь с 3 на 4 января техник по вооружению Юдин и старшина Аникин самовольно ушли в деревню, купили за 1000 рублей одну бутылку самогонки, выпили и в 2 часа ночи явились на аэродром…»

Как же не знал настроения людей комиссар Стельмашук! Все записано: «На последних наложено взыскание, и их поступок осужден».

Да-а, однако 1000 рублей за одну бутылку самогона… Согласитесь, многовато. За сбитый «мессершмитт» летчику выплачивалось 2000 рублей. Значит, мощный истребитель со всеми его приборами, часами, пушками, снарядами — одного бензина на целый колхоз! — стоил лишь две поллитровки. Что-то не сходится. Тут или наши финансисты «шмиттов» слишком дешево ценили, или в деревнях цен не знали.

Впрочем, с этим крестьянством комиссару гвардейского 32-го полка забот на войне и без самогонки хватало. Однажды в боевом коллективе, в целом здоровом и морально устойчивом, имел место один разговор. Политдонесение комиссара сообщает о нем следующее: