Станислав Грибанов - Хроника времён Василия Сталина

Ты пишешь: «Ходила в магазин, тебе купила сандалии. Не знаю только, подойдут ли, мерила на свою ногу». Самое главное, что не забыла, а сандалии натянем. Даже такая мелочь в этом положении радует. Любая мелочь, дающая понять, что тебя помнят, заботятся о тебе, приводит поистине в телячий восторг. Может быть, и глупо радоваться и так возвеличивать простую хозяйственную мелочь, но все же приятно, очень приятно. Раз мерила на свою ногу, значит, вспомнила, что самые мои любимые туфли были — твои красные стоптанные. А раз вспомнила это, значит, вспомнила и меня, подумала обо мне, посочувствовала (?!) и т. д…

С какой радостью уехал бы сейчас куда-либо в лес, в сторожку! И пошли бы все эти люди ко всем чертям. Звериные законы куда благороднее. У них нет интриг, все ясно и просто. А тут, на нашей планете человеческой, говорят одно, а подразумевают другое. Не дипломат я и никогда не смогу им стать, да и не хочу. Вся моя идиллия заключается в возможности существовать и подальше от всех этих интриг. Устал я от этих хитросплетений, недоверий, выдумок, от всей этой мишуры. Хочу отдохнуть, и кроме тебя никто не нужен мне, все раздражают меня, злят.

Сегодня на кладбище (из окна слышно) запел соловей. Вспомнил я веранду и попытки записать соловьиное пение. От этих воспоминаний защемило… В общем, «шел я лесом, песню пел соловей мне… Я хотел его поймать — улетел…»

Ты пишешь: «Пиши, родной мой, не грусти, убедительно прошу. Помни мои слова…» Стараюсь. Взаимно, родная моя.

Крепко целую и обнимаю.

Пиши чаще, родинка!»

«10 июня 1956.

Линушка, дорогая моя!

…Запомни на всю жизнь: когда человек на коне — у него тысяча «друзей», а когда человек под конем — у него только истинные друзья. Так было, так есть и так будет всегда. На эту тему есть очень неплохой стишок у Беранже — «Гений». Советую вообще почитать Беранже. Есть такая книга «Песни Беранже». Ее очень полезно и очень нужно почитать и тебе, и маме. Обязательно купи сама. Не пожалеешь. Много посмеешься и в часы отдыха получишь колоссальное удовольствие… Посылаю письменный прибор. За не очень чистую отделку не обижайся — не успел доделать до конца, да и не из чего делать, т. к. Володя только обещает пластмассу, а не приносит.

Жду «хозяйкиного» письма.

Крепко, крепко целую.

«1.10.56

Здравствуй, родинка!

…Ни в чем я тебя не обвинял и не обвиняю. Ты это знаешь. То, что сделал, — надо было сделать. Другого выхода в тот момент не было. Сделал правильно — для нас же. Объяснить в письме подробно невозможно.

Разве эти подлецы могут понять, что происходит тяжелейшая, труднейшая борьба за существование, за жизнь, за любовь. Разве поймут острословы, любители сенсаций, что не при всех обстоятельствах форма этой борьбы бывает благообразна. Мне сейчас наплевать на формы — важна суть.

Ты хотела «свободного Василия», и ты его получишь. А как это будет сделано — не все ли тебе равно?.. Твоя горячность подтверждает, что я верно поступил, взяв все только на себя. Мне не страшно мнение всех (как это пишет Светлана), я слишком хорошо узнал цену этому мнению, чтобы обращать на него внимание. Но мнение твое — для меня все… Светлана набросилась на меня, «взорвавшись», как она пишет, после твоего телефонного звонка. Дело ее — взрываться или не взрываться, но, по-видимому, ты немало способствовала накоплению гремучего вещества в ней для взрыва. Если ты считаешь, что правильно поступила — дело твое. Но, думаю, что надо было сначала приехать, окончательно все выяснить и только потом, может быть, и в более резкой и обличающей форме выступать.

Светлане и так досталась нелегкая жизнь. Силы ей очень и очень нужны, а тратить их на беспричинные «взрывы» не вижу смысла. Ее энергия пригодится на более существенные и полезные вещи. Суть в тебе, а не в Светлане, в наших взаимоотношениях. Нам решать.

Не следовало мне писать это письмо сейчас, надо было для пользы дела еще немного подождать, но ты вынудила меня поспешить. Чувствую, что ты в своем гневе беспричинном можешь залезть в такие дебри, из которых не выберешься.

Думай, мать, решай… Слово и дело за тобой.

Жду.

«12.3.57 Здравствуй!

Спасибо за письмо. Очень тронут, что не забываешь… Ты пишешь: «Я не пишу тебе, потому что ничего хорошего написать не в состоянии, а плохого сейчас у тебя самого хватает». Не совсем я могу согласиться. Неужели ты не понимаешь, что любое твое письмо дорого мне? Ведь в любом случае ты не чужая для меня. Как бы мы не решили свою дальнейшую жизнь — вместе или порознь, — твоя боль будет моей болью, и всем, чем только могу, я буду помогать тебе.

Лина решила вопрос моей принадлежности к Васильевым и Васильевых ко мне. Спасибо ей за это решение, оно очень много для меня значит. Совсем другими глазами смотрю теперь я и на Лидушку, этого замечательного друга, ибо то, что она сделала для меня, могла сделать только сестра. Как видишь, я очень крепко «овасильевился». Да это и не случайно, ибо все те лучшие мои дни, я подразумеваю семейные дни, были с вами, с Васильевыми. За одно то, что виновником этого являешься ты, кроме благодарности к тебе у меня ничего нет, не было и никогда не будет…

Крепко тебя целую.

«22.3.57 …В отношении молодости. Да, я сравнительно не стар, хотя и крепко подношен. Лидуня мне такой комплимент закатила, что я даже подзазнался. Цитирую: «Вы, Василий Иосифович, выглядите молодцом!» Если бы она знала, сколько надо было нервов, чтобы выглядеть молодцом 3 часа, а потом на сутки свалиться. Да, молодец крепко смахивал на мокрую курицу. Но все же я рад, что еще могу в нужный момент держать себя так, как надо, и по мне не все заметно. Значит, еще держусь!»

«29.3.57

Здравствуй, дочурка!

Вот и наступило твое совершеннолетие. Теперь уже никто не может назвать тебя ребенком, который нуждается в няньках и ежеминутных подсказках — что и как делать. Страшно переживаю, что такое событие, как

торжество и праздник твой, прошли без меня. Но все мои мысли и душа были с тобой, как всегда, так и особенно в этот день.

Еще и еще раз желаю тебе, дорогая моя, счастья, успехов, здоровья и всего самого наилучшего в жизни.

Хозяюшка! Напиши, как прошел твой праздник, только подробно опиши. Сама понимаешь, что подробное описание торжества будет единственным утешением за мое отсутствие на нем…

«9.4.57

Здравствуй, дорогая Леньуся!

Очень рад, что пишешь правду — «ленилась сесть и написать письмо»… пишешь, что каникулы прошли скучновато. Но ведь это от тебя зависело, как провести. Что же тогда мне говорить… если тебе в Москве и… скучновато? Ни черта не пойму. Видно, у тебя кавалеры, действительно, из «палеолита», если не смогли развеселить. Так гони их в шею и подбери веселых! Неужели и этим добром Москва бедна стала? Столько спортивных и увеселительных мероприятий было в Москве во время каникул, что скучать, по-моему, некогда было. Конечно, в хорошей компании, а не с сопляками скучными. Подобрала, наверно, каких-то пузатых тюленей — где уж там до веселости… только сдобу, наверное, лопали без конца. Да в кино сидели, да у телевизора сидели, а двигаться когда? Вот и вышло скучно. Мать права, что спорт вселяет бодрость. А бодрость дает веселость, Ли-нок, это закон. Но у тебя все еще впереди — леность пройдет, жирок спадет, веселость и бодрость придет. Конечно, если ты сама за это возьмешься…