Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

В феврале и марте 1940 года в адрес Зорге пошли радиограммы с требованием более подробной информации по военным и военно-морским вооружениям и о военном производстве в оборонной промышленности. 25 мая поступила следующая суровая критика работы группы:

«Ваша второстепенная миссия, которая по важности следует за вашей первоочередной миссией, должна удовлетворять следующим требованиям: нам необходимы документы, материалы и информация, касающиеся реорганизации японской армии. В каких соединениях введена новая организация? Какие соединения реорганизованы в первую очередь? Каковы названия новых полков? Кто их командиры? Нам бы очень хотелось иметь подробную информацию, касающуюся изменений в японской внешней политике. Отчеты, следующие за событиями, нас не устраивают. Нам необходима предваряющая события информация».

За первые месяцы 1940 года Зорге переложил главное бремя сбора военной информации на Одзаки и Мияги и после отъезда Шолля мог уже меньше полагаться — по крайней мере, в течение какого-то времени — на источники в германском посольстве.

Назначение Мацуоки на пост министра иностранных дел в составе второго Кабинета Коноэ в июле 1940 года символизировало собой новую, позитивную стадию в продвижении к официальному альянсу с Германией. После предварительного обмена мнениями в Токио с Оттом и бесед с германским правительством и Осимой в Берлине, специальный посланник Риббентропа по дальневосточным делам Генрих Георг Стамер в начале сентября выехал в Токио для проведения переговоров. И после четырех недель напряженных дискуссий в Токио был подписан Тройственный союз, к которому присоединилась и Италия. Суть этой сделки состояла в том, что альянс должен был быть направлен против Англии, а в случае если Соединенные Штаты вступят в войну против Германии, то и против них.

О существе этих переговоров Зорге узнал и от Отта, и от Стамера и подчеркнул в сообщении в Москву, что в первую очередь этот альянс направлен против Англии.

Главной задачей Германии отныне стало втянуть Японию в войну против Англии. Поскольку первая попытка вторжения на Британские острова оказалась неудачной, лишь путем начала военных действий на Дальнем Востоке можно было переломить патовую ситуацию, сложившуюся в Европе. Зорге так описал создавшееся положение: «Немцы были уверены, что японское нападение на Сингапур привело бы к сокращению британских военно-морских сил в Средиземном море и Атлантике, что позволило бы Германии осуществить вторжение на Британские острова».

Отт получил из Берлина официальные инструкции, предписывающие ему попытаться убедить японское правительство напасть на Сингапур. В течение целой недели они с военным атташе едва ли не каждый день встречались в посольстве, чтобы изучить на песчаных макетах и моделях те действия, которые необходимо предпринять для нападения на Сингапур. Зорге утверждал, что он не присутствовал на этих встречах, хотя есть показания очевидцев, что, по крайней мере, однажды он изучал макет и обсуждал план с послом.

Выводы из этого изучения были переданы германскими атташе в штаб-квартиры японской армии и военно-морского флота, но «они были встречены улыбками, и немцы так и не смогли получить какой-либо определенный ответ».

Из этого Зорге сделал вывод, что «ситуация в Германии, должно быть, такова, что настоятельно требует японского участия в войне против Британии. Позднее я обнаружил, что Германия уже решилась на войну против России и не могла позволить Англии получить передышку».

Во время подписания Тройственного пакта Риббентроп, обмениваясь приветствиями по радиотелефону, передал Мацуоке приглашение посетить Европу. Японский кабинет и главы военных ведомств разделились в своем отношении к подобному визиту, и потребовалась серия правительственных совещаний, прежде чем Мацуока вылетел в Берлин в марте 1941 года, через несколько дней после отлета в Берлин посла Отга. Мацуока вез с собой категоричные и ограничительные инструкции.

Одзаки был достаточно информирован своим другом Сайондзи Кинкацу о дискуссиях среди членов Кабинета Коноэ по поводу визита Мацуоки в Европу. Круг принца Коноэ мало чего ждал от этого предприятия. Сайондзи, входивший в состав делегации, сказал Одзаки: «Самое большее, на что мы можем надеяться, это на то, что этот визит, способствуя лучшему знакомству Мацуоки с европейской ситуацией, сможет помочь сделать правильный выбор направления внешней политики в будущем».

Инструкции предписывали Мацуоке не подписывать никаких официальных договоров в Германии или Италии и не брать на себя никаких обязательств от имени Японии. Он должен был изучить ситуацию в Европе как частное лицо и выслушать доводы и пожелания немцев и итальянцев. На обратном пути домой он должен был заехать в Москву, где ему было позволено начать переговоры с перспективой заключения договора, который восстановил бы дружеские отношения Японии с Советским Союзом. Однако Риббентроп все же надеялся убедить Мацуоку пойти на сингапурскую операцию и в случае ухудшения германо-советских отношений перетащить Японию на сторону Германии. По словам Отта, посольство чувствовало, что любые переговоры, которые могли иметь место в Москве, были бы вполне эфемерными и касались бы лишь экономических вопросов.

Мацуока и в самом деле не сделал никаких заявлений обязывающего характера в своих переговорах с Гитлером и Риббентропом, жестко придерживаясь данных ему инструкций. Гитлер намекнул ему, что германо-советские отношения могут ухудшиться, и Мацуока в ответ признался, что Япония может начать переговоры с советским правительством о смягчении трений, существующих в отношениях двух стран.

Однако результаты визита Мацуоки в Москву оказались и поразительными, и неожиданными. 13 апреля он подписал в Москве японо-русский пакт о нейтралитете, положивший конец пограничным проблемам в Маньчжурии и Монголии и сопровождавшийся обменом нотами о будущих переговорах по торговле и рыболовству и об урегулировании спорных вопросов, касающихся острова Сахалин. Разрешение на подписание этого удивительного соглашения, родившегося в течение двадцати четырех часов переговоров между Молотовым и Мацуокой, поступило из Токио по радио, а позднее пакт был ратифицирован Тайным Советом. Похоже, Сталин был убежден, что не может быть разрыва отношений между Россией и Германией и что Япония в конечном итоге двинется на юг.

И германское правительство, и вернувшийся в Токио посол Отт были несказанно удивлены. Отт рассказал Зорге о ходе переговоров в Берлине и добавил, что, «подписав Пакт о нейтралитете, он (Мацуока) совершил нечто такое, чего Германия не ждала, не желала». Сам Мацуока, однако, вернувшись из Москвы, постарался заверить Огга в том, что в случае войны между Германией и Россией японо-советский пакт о нейтралитете будет аннулирован и что «тогда он сделает все от него зависящее, чтобы обеспечить денонсацию Японией пакта, который он сам же и заключил».