Сергей Соловьев - Сочинения (Том 4)

Страсть к вину в сильной степени выказывается в некоторых известиях, как, например, в известии об осаде Москвы Тохтамышем; в описании похода Василия Темного против дяди, Юрия, сказано, что великий князь взял с собою из Москвы купцов и других людей, которые были пьяны и везли с собою мед, чтобы еще пить.

Ссоры, драки, убийства и всякого рода преступления по-прежнему всего чаще происходили на пьяных пирах; в 1453 году великий князь Василий Васильевич писал своим посельским и приказникам: "Говорил мне отец мой Иона митрополит, что ваши люди ездят в митрополичьи села по праздникам, по пирам и по братчинам незваные и на этих пирах происходят душегубства, воровства и других лихих дел много. И я, князь великий, дал митрополиту грамоту, что в его села по праздникам, пирам и братчинам никому незваным не ездить". Чем далее к северо-востоку, тем нравы были грубее: из послания митрополита Ионы к вятскому духовенству узнаем, что в Вятке некоторые брали по пяти, шести, семи и даже по десяти жен, а священники их благословляли и приношения от них принимали в церковь; некоторые жили с женами вовсе без венчания, иные, постригшись в монахи, расстригались и женились.

Мы видели, что митрополит уговаривал новгородцев воздерживаться от суеверий; в 1357 году они утвердились между собою крестным целованием, чтоб играния бесовского не любить и бочек не бить. Но борьбы, кончавшиеся иногда убийством, продолжались повсюду: так, в 1390 году в Коломне на игрушке был убит Осей, сын кормильца, или дядьки, великого князя Василия Димитриевича.

Невыгодное мнение о безопасности общественной мы получаем из летописных известий об ушкуйничестве; известий о разбоях, производимых не в столь обширных размерах, мы не находим в летописях, но находим в житиях святых. Относительно состояния общества любопытны приведенные нами выше известия о судьбе митрополичьего десятильника, погибшего в Вышгороде, и о Луке Можайском, который, разбогатев, не сдерживался уже ничем при удовлетворении своих желаний.

Грубость нравов и приведенные причины этой грубости должны были задержать также и литературное развитие. Мы не встречаем нигде известий об образованности князей и вельмож: о Димитрии Донском прямо говорится, что он не был хорошо изучен книгами; о Василии Темном говорится, что он был ни книжен, ни грамотен, учились по-прежнему у лиц духовного звания; так, в житии св. Ионы новгородского говорится, что он учился у дьякона со множеством других детей. Хотя Исидор и отзывался о русских епископах, что они некнижны, однако мы должны принимать этот отзыв относительно: грамотность сохранялась в сословии духовном; книги не могли утратить своего значения как вместилища религиозных сокровищ; учение книжное не могло не оставаться желанною целию для лучших людей, как сообщавшее им познание вещей божественных, дававшее средства к религиозному совершенствованию. Книга, следовательно, продолжала считаться сокровищем; во время Тохтамышевой осады в Москву со всех сторон снесено было множество книг; книги усердно переписывались иноками, переводились с греческого, составлялись сборники; вместе с книгами духовного содержания переписывались и летописи; не одно врожденное человеку любопытство и уважение к делам предков давали значение летописям; они употреблялись как доказательства в княжеских спорах: мы видели, что князь Юрий Димитриевич доказывал права свои на старшинство летописями. Обычай записывать современные события также не прекратился; известия о событиях важных, возбуждавших особенное внимание и сочувствие, записывались с разными прибавками молвы стоустой, украшались по мере сил и знаний.

Епископы продолжали говорить поучения народу в церкви: о Кирилле, епископе ростовском, говорится, что народ из окрестных городов стекался слушать его учение от св. книг, и автор этого известия говорит о себе, что он, стоя в церкви в некотором узком и уединенном месте, записывал слова проповедника. О владимирском епископе Серапионе и тверском Симеоне говорится, что они были учительны и сильны в книгах божественного писания. Под 1382 годом летописец говорит о кончине нижегородского инока Павла Высокого, который был очень книжен и большой философ; слово его было солью божественною растворено. До нас дошло несколько слов, или поучений, от описываемого времени. Дошло слово на собор архистратига Михаила, приписываемое митрополиту Кириллу: проповедник говорит о сотворении небесных сил, их занятии, о падении сатаны, о сущности души человеческой, о падении первого человека, излагается кратко история Ветхого и Нового завета, после чего проповедник обращается опять к ангелам, описывает служение ангелов-хранителей, говорит о том, что ожидает душу человека по разлучении с телом, описываются так называемые мытарства, в числе которых помещены срамословие и иные бесстыдные слова, пляски на пирах, свадьбах, вечерях, игрищах, на улицах, басни, всякие позорные игры, плескание ручное, скакание ногами, вера во встречу, чох, полаз и птичий грай, ворожбу. Затем следует наставление духовенству. "Если вы сохраните все эти завещания,- говорит проповедник,- то бога возвеселите, ангелов удивите, молитва ваша услышана будет от бога, земля наша облегчится от иноверного ига бесерменского, милость божия на все страны Русской земли умножится, пагубы и порчи плодам и скотам перестанут, гнев божий утолится, народы всей Русской земли в тишине и безмолвии поживут и милость божию получат в нынешнем веке, особенно же в будущем". В конце поучения замечательны для нас следующие слова: "Уже, видимо, кончина мира приблизилась, и урок житию нашему приспел, и лета сокращаются, сбылось уже все сказанное господом: восстанет бо язык на язык... Говорят, что по прошествии семи тысяч лет пришествие Христово будет".

Современником Кирилла был Серапион, епископ владимирский, отзыв о котором мы привели уже выше. Серапион был поставлен в епископы митрополитом Кириллом из архимандритов киевского Печерского монастыря, следовательно, происходил из Южной Руси. Серапион в своих словах также призывает к покаянию, указывая на страшные бедствия, тяготеющие над Русью и возвещающие последнее время. Особенно замечательно из слов его то, где он вооружается против упомянутой выше привычки приписывать общественные бедствия ведьмам и губить их за это: "Я было короткое время порадовался, дети, видя вашу любовь и послушание к нашей худости; я стал было думать, что вы уже утвердились и с радостию принимаете божественное писание. Но вы все еще держитесь поганского обычая, волхвованию веруете и сожигаете невинных людей. Если кто из вас и сам не бил их, но был в сонме с другими в одной мысли, и тот такой же убийца, ибо если кто мог помочь да не помог, все равно что сам велел убивать. В каких книгах, в каких писаниях вы слышали, что голода бывают на земле от волхвования и, наоборот, волхвованием же хлеб умножается? Если вы этому верите, то зачем же вы пожигаете волхвов?