Эдвард Крицлер - Еврейские пираты Карибского моря

В 1623 году произошли два происшествия, повлекшие изгнание да Косты из общины. Племянник, который «жил со мной, пошел к руководителям общины и сказал, что я пишу книгу, не соответствующую еврейским законам, и добавил, что я просто не могу быть евреем». Вскоре после этого да Коста встретил двух новоприбывших и «отговаривал их от присоединения к общине, говоря, что они не представляют себе бремя, которое собираются взвалить на себя».

Я попросил их не рассказывать о нашем разговоре евреям. Но эти подлецы предали меня… Узнав о разговоре, старейшины общины встретились с раввинами, кипевшими от ярости. Началась открытая война. Раввины и люди начали преследовать меня с удвоенной ненавистью и причинили мне столько вреда, что я мог отвечать лишь справедливым презрением.

Исключенный из синагоги, он оказался в изоляции. «Даже братья, которых я учил, отвернулись от меня. Они так боялись властей, что не приветствовали меня, встретив на улице». После смерти жены Сары единственным человеком, с которым он мог говорить, был его благочестивый домовладелец. Через семь лет да Коста сдался. Он попросил принять его обратно и согласился на унизительную церемонию, которую «Маамад» установил для возвращающихся в общину. В назначенный день:

Я вошел в синагогу, переполненную мужчинами и женщинами, пришедшими посмотреть на представление. Когда настало время, я поднялся на кафедру… и громко прочитал список прегрешений, закончив словами: «Я заслуживаю умереть тысячу раз за то, что совершил…» Затем служка сказал мне идти в угол и раздеться. Я разделся до пояса, обмотал голову полотенцем и снял обувь. Служка привязал меня за руки к одной из колонн. Подошел кантор и нанес мне 39 ударов кожаным хлыстом, согласно закону, позволяющему 40 ударов. Но они были настолько совестливы, что боялись случайно нанести мне больше ударов, чем позволяет закон. Во время бичевания я читал псалом.

Когда это закончилось… я оделся и распростерся у порога синагоги, а служка держал мою голову. Все прихожане, мужчины, женщины и дети, прошли на улицу, наступая на нижнюю часть моих ног. Никакая обезьяна не придумала бы более безвкусную, унизительную и смехотворную процедуру. Когда все ушли, я поднялся и кто-то помог мне отряхнуть пыль, чтобы никто не мог сказать, что со мной обошлись недостойно. Хотя они только что бичевали меня, теперь они испытывали жалость, погладили меня по голове, и я пошел домой.

Немного позже, в 1640 году, Уриэль да Коста купил пистолет, пришел домой, приставил ствол к виску и нажал на курок. Никто из родных не осмеливался поддерживать его открыто, но после смерти да Косты один из младших братьев уехал в Новый Свет, чтобы избавиться от еврейской версии Святой инквизиции, а другие родственники, настроенные также воинственно, посвятили свои силы борьбе за гражданские права в Европе и Новом Свете. Во второй половине XVII века везде, где евреи боролись за свои права, можно было встретить представителей семьи да Коста [181] Пять лет спустя после самоубийства брата Абрахам да Коста в качестве главы «Маамада» одобрил петицию, в результате которой Генеральные Штаты предоставили голландским евреям права бюргеров. Еще через несколько лет Йосеф да Коста, сын другого брата, и другие евреи в Новом Амстердаме воспользовались этой привилегией, чтобы обеспечить свои гражданские права. .

Суд над Уриэлем да Костой и его страданиями рисуют портреты раввинов еврейской общины Амстердама в самом мрачном свете. Самуэль Палаччи пришел бы в ужас от такого обращения. Наверняка многие члены общины неохотно поддержали эту жестокость. Не будучи фанатичными последователями религии, они выполняли указания тех, кто был таковыми. Есть некая историческая аномалия в том, что религиозные еврейские лидеры, пережившие преследование со стороны религиозных фанатиков, создали свою инквизицию, вместо того чтобы терпимо относиться к другим евреям. И хотя никого не держали в темных подземельях, не раздевали догола, не вешали на дыбу [182] Инквизиторы часто применяли к упорствующим в преступлениях еще две пытки: strappado и пытку водой. В первом случае голому заключенному связывали руки за спиной, затем перекидывали эту же веревку через блок, прикрепленный к потолку, поднимали узника, а затем отпускали веревку и резко останавливали еще до того, как его ноги коснутся земли. В результате от рывка у человека руки вырывались из плечевых суставов. Эта пытка обычно повторялась в течение часа. Во втором случае палач закрывал рот и ноздри узника тканью, а затем начинал лить на ткань воду. Заключенный был вынужден проглатывать воду и постепенно заглатывать ткань. Затем палач быстрым движением выдергивал ткань. , жизнь изгнанных из общины была разрушена.

Самому известному изгнаннику было девять лет, когда он наступил на распростертое тело да Косты у порога синагоги. Знаменитый философ Барух Спиноза открыто высказал сомнение в каждом религиозном запрете иудаизма и в том, что Библия несла Слово Божье. Как и Уриэль, он был «проклят днем, проклят ночью, проклят, когда уходит и проклят, когда приходит». Но, в отличие от да Косты, сегодня Спинозу почитают как великого мыслителя эпохи Просвещения и одного из самых видных деятелей в еврейской истории.

Совсем немногие евреи были изгнаны из общины. Однако если принять во внимание гнетущую религиозную атмосферу, в которой проходила жизнь маленькой общины, то неудивительно, что молодежь, выросшая на свободе, стремилась уйти. Среди тех, кто уехал из Амстердама в Новый Свет, оказались и братья Коэн Энрикес. Когда умер рабби Палаччи, Мозесу было 14 лет, а Абрахаму — 11. Через десять лет они прибыли в Бразилию. Об их родителях известно мало, но влияние раввина-пирата Палаччи было заметно. Абрахам после смерти первой жены женился на внучатой племяннице Самуэля Палаччи Ревекке. Двое их детей тоже вступили в брак с членами семьи Палаччи [183] The Conversion & Persecutions of Eve Cohan , брошюра 1680 года, была обнаружена в библиотеке Хьютон в Гарвардском университете, где хранились редкие рукописи и книги. В брошюре написано, что Абрахам Коэн после смерти первой жены вступил в брак с Ревеккой Палаччи, правнучкой Самуэля. Их двое детей тоже вступили в брак с представителями клана Палаччи. Третьим ребенком была Ева. Памфлет, написанный евреем-отступником, повествует о злоключениях Евы, сбежавшей, чтобы выйти замуж за христианина, бывшего в услужении у ее старшего сводного брата Яакова Коэна Энрикеса. .

Мозес уехал из Амстердама, чтобы стать солдатом и шпионом. Он сделал головокружительную пиратскую карьеру, растянувшуюся на пятьдесят лет. Абрахам вскоре последовал за ним в Новый Свет, где стал крупным международным торговцем и использовал свое финансовое могущество для управления еврейским поселением. Он никогда не называл себя Энрикес, полагая это имя символом испанского угнетения, и при любой возможности подписывался на иврите — Авраам Коэн [184] Wiznitzer, Jews in Colonial Brazil , 171. .