Эдвард Крицлер - Еврейские пираты Карибского моря

В середине XVII века правили «истинно верующие», и потому каждое действие должно было подкрепляться Святым Писанием. Кромвель старался придавать своей политике облик «святой неизбежности». Помимо экономических соображений и вопросов разведки, лорд-протектор считал необходимым пустить евреев в Англию по религиозным причинам. Он верил, что пришествие Мессии связано с возвращением евреев и поэтому активно поддерживал филосемитов Англии, считавших, что возвращение евреев необходимо в рамках покаяния всего человечества.

С 1607 года, когда король Яков издал перевод Библии на английский язык, знание Ветхого Завета стало для пуританина обязательным. Влияние Писания на них было очевидным во время гражданской войны: на знамени пуритан был изображен лев Иуды, короля Карла они прозвали фараоном, а его правление — египетским пленением. После победы над роялистами появилась мессианская группа, называвшая себя «Пятыми монархистами». Они считали пуританскую Англию Пятой империей, упомянутой в пророчестве Даниила (первые четыре — это Вавилон, Персия, Греция и Рим). Пятая империя предваряла тысячелетнее царство Иисуса Христа. Они также цитировали Второзаконие (28:64), утверждая, что Бог не появится, пока Его избранный народ не получит возможность жить в Англии. Дословно в Библии говорится, что евреи рассеются по краям света, но пуритане говорили, что французы называют Англию «Англетэр» — а именно так средневековые евреи называли край света. Отсюда следует желание Бога, чтобы англичане приняли израильтян и те могли «узреть истину». Трудно сказать, насколько справедливым было такое прочтение Писания, но Кромвель придерживался четких взглядов: «Позвольте евреям вернуться в Англию, и придет Мессия… а также разовьется торговля» [345].

Сами же евреи были рады использовать любой аргумент. Их мир стремительно уменьшался: Новой Голландии больше не было, в Испании и Португалии костры инквизиции пылали все ярче, массовое аутодафе в Перу и Мексике вынудило евреев, еще остававшихся в пределах испанских владений, искать новое место для жизни. В Новом Амстердаме они боролись за разрешение остаться. В Восточной Европе орды казаков убивали польских евреев десятками тысяч.

В октябре из Амстердама в Лондон по приглашению Кромвеля прибыл некий раввин-каббалист. Кромвель желал обсудить одно положение из книги последнего «Надежда Израиля». Приглашенным мудрецом был Менаше бен Исраэль, бывший вундеркинд, который, как уже говорилось, прилежно изучал мистическое учение в синагоге, пока братья Коэн Энрикес и их приятели бегали в доки, чтобы послушать рассказы моряков о дальних странах. Менаше пришел к выводу, что в Торе скрыто предсказание о приходе Мессии, и, по его мнению, Англия была той самой Землей обетованной, в которую должны переселиться евреи перед его пришествием (в этом они с Кромвелем были согласны, их мнения не сошлись лишь в вопросе о прошлом пришествии Мессии в Англию). Менаше, ученый-прагматик, приправил книгу рассуждениями о пользе евреев для экономики Англии [346].

В декабре 1655 года Кромвель созвал конференцию с участием наиболее влиятельных в стране людей, чтобы обсудить вопрос о возвращении евреев. Конференция завершилась без вынесения рекомендаций, но все участники согласились с тем, что для запрета на возвращение евреев в Англию нет законных оснований. Оставалось лишь заручиться поддержкой парламента. Кромвель попытался принять меры и в этом направлении, но не смог побудить парламент к действию. Впрочем, лорд-протектор не отступился. Шпион-роялист писал принцу Карлу: «Хотя в парламенте есть возражения, евреев примут с молчаливого согласия» [347]. Вскоре представился подходящий случай. После того как Испания объявила войну, парламент постановил конфисковать всю испанскую собственность. Евреи Лондона, хоть и называли себя португальцами, считались испанскими подданными, а, следовательно, их добро подлежало конфискации. Кризис разразился во время так называемого «процесса Роблеса».

В феврале 1656 года таможенники арестовали два судна, прибывшие с Канарских островов с грузом вина и 40 тысячами дукатов золотом. Евреи забеспокоились, так как суда принадлежали члену общины Антонио Роблесу. Если его имущество может быть изъято на законных основаниях, то и их собственности угрожает конфискация. Что же делать? Карвахаль и де Касерес, а также другие руководители общины приняли судьбоносное для конверсос решение: открыто объявить себя последователями иудаизма. Двенадцатого марта 1656 года они подали Кромвелю петицию. В петиции говорилось: «Вы сами признали, что нет оснований не принимать нас, так что вопрос должен быть решен между нами и Вами. Вы знаете, что мы не португальские католики, а евреи. Мы хотим отправлять свои службы и хоронить мертвых по нашим обычаям». Не прозвучала, но подразумевалась угроза: «В случае отказа мы отправимся в Голландию» [348].

Роблес подал иск в суд, требуя вернуть ему суда и груз, так как он был евреем, а не испанцем. Он рассказал, как бежал от инквизиторов, убивших его отца, пытавших мать и отправивших на костер многих других родственников. Роблес говорил, что прибыл в Англию в надежде найти дом среди людей, тоже считавшихся еретиками. Десять евреев дали письменные показания под присягой в поддержку версии Роблеса, еще несколько выступили свидетелями и заявили, что знают его, как еврея «по происхождению и по религии» [349]. Суд продолжался шесть недель и признал Роблеса «евреем, уроженцем Португалии», а также постановил вернуть ему корабли, вино и золото [350].

Третьего апреля 1656 года представители тридцати пяти семей лондонских евреев собрались в доме «Великого еврея» на пасхальный седер, чтобы отметить и освобождение из египетского пленения, и нынешнюю свободу. После 366 лет евреи наконец перестали быть в Англии вне закона. Более того, отныне они могли открыто исповедовать иудаизм, а не прятать свое еврейство за маской христианства. Чтобы особо отметить этот день, главный информатор Кромвеля взял новое имя — Абрахам Исраэль Карвахаль.

Кромвель так и не отменил официально запрет на пребывание евреев в Англии, и парламент по-прежнему противился этому, но религиозные чувства лорда-протектора были искренними и лишь совпадали с его желанием использовать торговые навыки евреев и связи, которые они могут предоставить. Епископ Барнетт писал в дневнике: «В большей степени по этой причине, а не по общим соображениям терпимости он разрешил им построить синагогу» [351]. Позднее, летом того же года, Карвахаль и де Касерес арендовали участок кладбища и здание для синагоги и попросили амстердамских евреев прислать свиток Торы.

В то же время на Ямайке дела шли не очень хорошо. К постоянным обитателям острова прибавились многочисленные солдаты оккупационных английских войск, так что численность населения Ямайки возросла втрое; ощущалась нехватка продуктов питания. Ослабленные голодом и дизентерией солдаты гибли еще и от малярии. Многие взбунтовались, когда им приказали заняться земледелием. Им ведь обещали свободу и добычу, а не крестьянское ярмо! Офицеры мечтали о возвращении в Англию. К октябрю 1655 года, через полгода после вторжения, смерть выкосила половину армии. Новоприбывший полномочный представитель лорда-протектора Роберт Седгвик писал в Англию: