Эдвард Крицлер - Еврейские пираты Карибского моря

Историк Роберт Хилл писал, что евреи заключили союз с буканирами, и этот союз двух кочующих народов превратил английскую колонию в пиратскую столицу Нового Света. С учетом предложений де Касереса и связей сефардов с берберскими корсарами его мнение кажется справедливым [360]. Так или иначе, но Кромвель поддержал план, и в 1657 году на Ямайке появилась новая значительная сила: буканиры Вест-Индии.

В первой половине XVI века, пока туземцы Эспаньолы еще не вымерли, они занимались разведением животных. К середине века индейцев почти не осталось, и животные свободно разгуливали по острову. Тем временем многие колонисты, привлеченные богатством карибского побережья, покинули Эспаньолу. Оставшиеся предпочли городскую жизнь деревенской. Коровы, свиньи и лошади, завезенные Колумбом, одичали, и северо-западная часть острова стала царством животных.

В 1620 году огромные стада привлекли диких охотников, отбросов Нового Света, которые стекались на Тортугу. Это были неудачники всех сортов и мастей: бывшие солдаты, беглые должники, матросы, оставшиеся без судов, беглые рабы, еретики, преступники, политические диссиденты. Там они затерялись, так как никто не спрашивал их фамилий. Они считали, что прошлая жизнь осталась позади. Охотники, в основном французы и англичане, не хранили верность Старому Свету.

Не имея возможности или не желая возвращаться, они вели суровую жизнь, обеспечивая себя только самым необходимым. Примерно в течение года группы по шесть охотников с собаками охотились, собирая достаточное количество шкур и мяса для продажи. Способ копчения мяса (и само копченое мясо) назывался «букан», поэтому их прозвали буканирами (или, по-французски, буканьерами). Охотники были достаточно безобидны, но для испанцев в соседнем Санто-Доминго они оказались опасными незваными гостями.

В 1640 году Тортуга была уже процветающим поселением. Шестьсот буканиров сновали между Эспаньолой и укрепленным портом Кайано на Тортуге, где они обменивали мясо и шкуры на ружья, пули и бренди. Получив надежную базу, они начали совершать набеги на фермы северного побережья и разбили там два постоянных лагеря. Идальго на другой стороне острова не собирались мириться с этим. Буканиры фактически захватили северо-западное побережье Санто-Доминго. Испанская гордость не могла такого допустить. При этом вместо прямого нападения они разработали искусный план: извести буканиров, уничтожив их источник дохода. Испанцы справедливо посчитали, что, не имея возможности охотиться, буканиры уйдут, и их поселение на Тортуге лишится смысла.

Летом 1650 года конный отряд в составе 300 испанцев, вооруженных двенадцатифутовыми копьями, промчался по саванне, прогоняя скот и оставляя убитых животных стервятникам. Это и были упомянутые ранее «истребители коров», которые позднее отбили нападение англичан на Санто-Доминго. В течение года огромные стада были уничтожены, а в 1653 году испанцы нанесли последний удар. Крупные силы вторглись на Тортугу и выбили буканиров. Хотя многие вернулись после того, как испанцы отозвали солдат на Санто-Доминго для борьбы с армией Кромвеля, дни буканиров — заготовщиков мяса закончились. Настали дни пиратов.

Так испанцы решили одну проблему, но вместо этого получили другую. Уничтожив скот, они породили жестоких воинов, жаждавших мести. Потеряв возможность жить по-старому, охотники на животных начали охотиться на испанцев, и через год Тортуга превратилась в процветающую пиратскую столицу.

Буканиры образовали союз, назвались Береговым братством и начали захватывать суда, совершавшие каботажное плавание. С каждым успехом они становились все смелее. Когда Пьер Легран и его маленькая команда вышли в море на каноэ, а вернулись с галионом, полным сокровищ, море стало принадлежать им. Произошло нечто подобное золотой лихорадке 1849 года. Собравшиеся из всех стран авантюристы создали народ изгоев. Но ситуация была непростой. Тортуга не могла вместить всех желающих, поэтому, когда пришло приглашение отправиться на Ямайку, многие согласились, а затем к ним охотно присоединились и остатки сброда, захватившего Ямайку для Кромвеля.

Хотя буканиры считались людьми вне закона, они приняли жесткий кодекс, регулировавший их поведение, и благодаря этому стали дисциплинированной силой, наводившей на всех страх. Сначала они выбирали и смещали капитанов по своей воле. Захваченный приз принадлежал всей команде, и «береговые братья» были равноправными партнерами. Вся добыча делилась согласно долям, а также в соответствии с понесенными увечьями: потеря правой руки компенсировалась шестью сотнями песо или шестью рабами, потеря пальца — сотней песо или одним рабом, наследники пирата, погибшего в бою, получали тысячу песо. Капитан получал пять или шесть долей, офицеры — от одной до трех. Премиями награждались пират, первым заметивший добычу, а также тот, кто первым взошел на борт.

После того как пираты стали каперами правительства Ямайки, ими командовали такие суровые капитаны, как Генри Морган. Суда принадлежали или снаряжались торговцами, получавшими большую часть добычи, а также имевшими преимущественное право на покупку остального. Начался золотой век пиратства.

Участие евреев в завоевании Ямайки и обещание помощи в расширении английской сферы влияния в Новом Свете убедили Кромвеля проигнорировать политических противников и предоставить лондонским евреям право на постоянное жительство. Однако официально вернуться в Англию евреям так и не разрешили. Скоропостижная смерть Кромвеля в 1658 году вновь поставила их перед неизвестностью.

«Что дальше?» Этот вопрос стоял перед еврейскими лидерами после исхода из Бразилии. Ответ помог найти Абрахам Коэн. В Амстердаме он женился вторично на Ревекке Палаччи, внучатой племяннице раввина Самуэля Палаччи, и стал отцом троих детей. Хоть он и потерял большую часть состояния, когда «португальцы выбили голландцев из Бразилии», но, восстановив судоходный бизнес, стал одним из главных архитекторов при создания новой «Твердыни Израиля» в Новом Свете.

Вдохновленные первым успехом Голландии в Бразилии, Англия и Франция осторожно заняли несколько небольших островов в восточной оконечности Нового испанского моря. Их выживание под боком враждебной империи требовало колонистов особого рода, и беженцы-конверсос оказались именно такими. Хотя правители новообразованных колоний приветствовали конверсос, создавшие их страны оставались закрытыми для евреев. Первой задачей Коэна стало заселение других голландских колоний. Естественным выбором стал Кюрасао — маленький, скалистый остров у берегов Венесуэлы, впервые заселенный голландцами в 1634 году. Абрахам Коэн пребывал в Амстердаме всего несколько месяцев, когда оттуда вернулся его сын Яаков. На свадьбе своего кузена-тезки он познакомился с двумя амстердамскими евреями Абрахамом Драго и Давидом Наси, получившими от Вест-Индской компании разрешение заселить остров. Разрешение это распространялось на пятьдесят семей, но у них пока ничего не выходило. Когда прибыл Яаков, на острове жили только около десятка еврейских семей [362]. Надеясь привлечь новых колонистов, Драго и Наси попросили его о помощи.