Дмитрий Абрамов - Миссия России. Первая мировая война

В большой гостиной добровольцев встречали с распростертыми объятьями освобожденные хозяева дома и их гости-квартиранты. Несмотря на раннее утро, никто в доме не спал, да и не ложился. Первым, кого увидел Кирилл, был молодой человек примерно его возраста с разбитым в кровь лицом, в разодранной офицерской гимнастерке без погон. По всему было видно, что он — офицер.

— Позвольте благодарить вас, господа, за спасение моей жизни, моей семьи и наших покровителей и хозяев! — произнес он с трепетом и со слезами на глазах, когда вооруженные добровольцы бесцеремонно вломились в гостиную.

— Кто вы такой? Документы? — требовательно произнес ротмистр Новиков.

— Я подпоручик Усачев Петр Петрович. Папа, не волнуйся! Господа, сейчас все выяснится… Женя, подай мои документы, пожалуйста, — торопливо заговорил молодой человек, пытаясь успокоить отца и обращаясь к молодой привлекательной даме с пышными прядями, русых волос, выбившихся из прически.

«Видимо, его жена, — думает Кирилл, внимательно осматривая женщину. — А ведь как стройна! А какие шикарные волосы! Какой бюст! И рост приличный. И держится достойно…» — мелькают одна за другой мысли в голове Кирилла.

Пазухин, заметив внимание Кирилла к даме, с улыбкой подмигнул ему, вытирая обшлагом шинели окровавленный штык. Многие офицеры с интересом посмотрели на молодую женщину, которая спешно рылась в комоде, отыскивая документы избитого офицера.

— Господа добровольцы! Не сомневайтесь. Этот молодой человек — офицер, как и вы. Это сынок моего друга, почтенного Петра Михайловича Усачева. Вот они-с перед вами. Они-с, как и я, купеческого звания. Не сомневайтесь, господа, — затараторил Гордей Гордеевич, входя в гостиную и неся на подносе штоф водки с крашеными яйцами, куличом и налитыми до краев рюмками. — Христос Воскресе! Господа офицеры, угощайтесь.

— Воистину Воскресе! — отвечали все почти хором.

Многие сотворили крестное знамение. Кирилл заметил, что молодая особа, которую звали Женей, насмешливо улыбнулась и перекрестилась кое-как. Руки всех добровольцев потянулись к рюмкам, яйцам и куличу.

— Что же вы, господин подпоручик Усачев, не в армии? Ни у Корнилова, ни у Дроздовского, а здесь, извините, у батюшки вашего за спиной и под юбкой у жены? Так не успей мы, вас бы большевички и к стенке прислонили. И сейчас бы вы на Христово-то Воскресение уже перед самим Господом предстали. А? — теплея, с некоторой издевкой и иронией в голосе спросил Новиков у избитого офицера.

— Подпоручик Петр Петрович Усачев мне — не муж, а родной брат! И он не прятался за спиной отца, а стремился живым добраться до добровольцев. Но вы тут, слава Богу, сами пришли. Да, действительно вовремя, а то бы случилось непоправимое! — вдруг смело выпалила молодая особа и стрельнула синими внимательными глазами на Кирилла и Пазухина.

— А вы, мадам, как я понимаю Евгения Петровна Усачева? — любезно спросил Пазухин.

— Мадемуазель! С вашего позволения, поручик, — отрезала Евгения и с вызовом посмотрела на Алексея.

— Да-с, господа, моя старшая дочь Евгения не замужем. Всем женихам пока от ворот поворот указывала, — подал голос осмелевший Петр Михайлович — пожилой купец с седой бородой и усами…

— Я, господа, с вами пойду, к вам запишусь, если изволите… — искренне воскликнул младший Усачев.

— Не сомневайтесь, подпоручик. Если добровольно заявите о своем желании идти с нами, изволим, — с улыбкой отвечал Пазухин.

— И винтовку дадим, и в роту к нам определим, — подтвердил Новиков.

— Вы, Петр Петрович, Бога благодарите, что Он вам на Пасху дал второй раз родиться! — промолвил Космин и вновь с интересом взглянул на Евгению.

В ответ ему брызнул синий поток благодарных девичьих глаз. У Кирилла поползли мурашки по спине. И, чтобы скрыть свою растерянность, он опрокинул рюмку водки себе в рот и выдохнул в обшлаг шинельного рукава. Тут стекла в окнах дома дрогнули; долетел гул канонады, и несколько снарядов разорвалось где-то рядом — на Александро-Невском бульваре…

— Да, господа, пора! Видимо красные опять решили перейти в контратаку. Подпоручик, если решились идти с нами, уходите сейчас. Может, другого случая и не представится. Поговаривают, что у красных более двадцати тысяч штыков, двадцать орудийных стволов, два бронепоезда и пароход с артиллерией. С этакой силой нам пока не сладить. Уходим, господа, — обратился ко всем Новиков.

Кирилл с удивлением и надеждой взирает на Евгению. Та неотрывно смотрит на него. Он смело идет к ней и подает руку. Она дает ему свою.

— Я ухожу, но вернусь. Я найду вас. Только не уезжайте из Ростова. Мы возьмем этот город. Уверяю вас, Евгения. Дождитесь меня, — шепчет он.

— Дождусь! — шепчет она…

Легкость победы дроздовцев в бою за Ростов оказалась кажущейся и привела к беспечности. Разведки не было, управление нарушилось. Командир Сводного стрелкового полка генерал Семенов не смог собрать полковые роты, рассыпавшиеся по городу, и наладить их взаимодействие. В 6 часов утра неожиданно открыл огонь красный бронепоезд, а из Новочеркасска один за другим стали подходить красногвардейские эшелоны. Бригада оказалась застигнутой врасплох. Добровольцы контратаковали, однако подавляющая численность и организованные действия красных не позволили добровольцам развить успех. Дроздовский лично возглавил кавалерию и повел ее в обход правого фланга противника, но также успеха не добился. Как позднее выяснилось, со стороны большевиков в этом бою участвовало около 28 тысяч бойцов. Это были части 39-й дивизии с Кавказского фронта, Латышская стрелковая бригада, шесть батарей полевой артиллерии, две гаубичные батареи, два бронепоезда, пароход «Колхида» и гвардейский флотский экипаж. После тяжелого неуправляемого боя добровольцы, потеряв около ста человек, пулеметы и часть обоза, были вынуждены очистить Ростов и отойти к Таганрогу. В самый тяжелый момент боя к Дроздовскому прискакали немецкие кавалеристы — офицеры германского уланского полка, подошедшего на рассвете к Ростову. Германцы предложили свою помощь. Полковник поблагодарил их, но помощь принять отказался. Он направил бригаду к Новочеркасску. Самой большой потерей для добровольцев стала гибель полковника М. К. Войналовича, чья отвага, по словам бойцов, служила примером для всех. Дроздовский вскоре записал в своем дневнике:

«Я понес великую утрату — убит мой ближайший помощник, начальник штаба, может быть, единственный человек, который мог меня заменить».

В бригаде после отступления от Ростова была произведена реорганизация. Дроздовский отстранил от должности командира Сводно-стрелкового полка генерала Семенова. Тот самоустранился от участия в бою за город и потерял управление полком. Накопилось и вылилось недовольство добровольцев излишней жестокостью генерала в отношении пленных и порой невиновных жителей тех сел, через которые лежал путь бригады. Командиром полка был назначен полковник М. А. Жебрак. Место погибшего начальника штаба полковника М. К. Войналовича занял полковник Г. Д. Лесли. Уже близ Таганрога бригаде Дроздовского удалось пополнить свой арсенал оружия и боеприпасов, а также получить в свое распоряжение автомобили, бензин и даже два аэроплана.