Анатолий Чайковский - Война или военная преступность. Сборник публикаций

Основные работы Джон-Пола Химки:

• «Socialism in Galicia: The Emergence of Polish Sodal Democracy and Ukrainian Radicalism (1860–1890)» (1983) (український переклад — Химка Дж.-П. Зародження польської соціал-демократії і українського радикалізму в Галичині (18601890). — К.: Основні цінності, 2002);

• «Galician Villagers and the Ukrainian National Movement in the Nineteenth Century» (1988);

• «Religion and Nationality in Western Ukraine: The Greek Catholic Church and the Ruthenian National Movement in Galicia, 1867–1900» (1999);

• «Last Judgment Iconography in the Carpathians» (2009).

Также он является автором многочисленных статей и перевода работы Романа Роздольского о «неисторических народах» у Энгельса и Маркса (Roman Rosdolsky. Engels and the «Nonhistoric» Peoples: The National Question in the Revolution of 1848. Glasgow: Critique Books, 1986.)

В настоящее время Джон-Пол Химка пишет монографию о Страшном суде украинских текстов и изображений (до 1800 гг.) и исследует политические процессы в Украине 1937–1942 гг.

Источник: http :// www . ciuspress . com / authors /55/ iohn - paul -himka

Мне предложили обсудить свой опыт оспаривания националистических исторических мифов, в данном случае мифов, связанных с болезненными аспектами истории Украины в XX в [1] Данная статья является результатом исследований, выполненных при поддержке Совета Канады по социальным наукам и гуманитарным исследованиям, Содружества Пинхаса и Марка Вайзенов в Центре современных исследований Холокоста, Мемориального музея Холокоста в США и Университета Альберты. Я благодарен за подробные комментарии к ранним вариантам Доминику Арелю, Мирне Косташ и Перу Андерсу Радлишу. Не всеми их советами я воспользовался, но их вклад в совершенствование этого текста очень велик. .

Мифами я называю необоснованные компоненты идеологизированной версии истории, статьи и книги, где больше веры, нежели разума. В этой статье я сначала попытаюсь объяснить свою мотивацию оспаривания таких мифов, хотя понимаю, что это будет болезненно и для моей целевой аудитории, и для меня самого. Затем опишу и оценю стратегии, которые я выбрал для своих дружественных вмешательств. К этому я добавлю описание реакций на мои выступления и моих реакций на эти реакции. В заключение я поделюсь мыслями о том, к чему, на мой взгляд, привели мои усилия, направленные на изменение характера рассуждений в рамках украинского дискурса. Но прежде чем перейти к основному тексту этой статьи, я хотел бы объяснить, какие именно мифы я пытаюсь развеять.

Одним из важнейших пунктов разногласий является интерпретация Великого Голода, или Голодомора, поразившего Украину в 1932–1933 гг. Согласно мифологизированной версии, Сталин организовал этот голод преднамеренно, чтобы уничтожить как можно больше украинцев и таким образом воспрепятствовать реализации их стремления создать свое национальное государство. Я же считаю, что причиной этого голода была безрассудная коллективизация, которая почти уничтожила все советское сельское хозяйство целиком. Я не отрицаю, что голод в Советской Украине и в районах Кубани, населенных украинцами, был более жестоким, нежели в других частях СССР, что причиной этого были достаточно суровые меры, применявшиеся властями в Украине и на Кубани, и что эта суровость была связана с развернувшейся борьбой против национализма, явно ощущавшегося в Коммунистической партии Украины. Но при этом я в большей мере обращаю внимание на юридические аспекты, чем осложняю жизнь приверженцам этого мифа; их цель — добиться, чтобы мир признал, что этот голод, Голодомор, как они его называют, был геноцидом, то есть соответствовал определению геноцида, принятому Организацией Объединенных Наций в 1948 г. В годы президентства Виктора Ющенко (2005–2010) эта кампания стала важным элементом украинской государственной политики. Хотя я тоже думаю, что события, происходившие в Украине в 1932–1933 гг., скорее всего, соответствуют емкому определению ООН («…предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее…»), я выступаю против кампании, направленной на признание Голодомора как геноцида по ряду причин.Дело в том, что тема геноцида здесь используется для поддержки кампании прославления антикоммунистического сопротивления украинских националистов во время Второй мировой войны. Я не думаю, что украинцы, которые считают себя наследниками тогдашних националистов, могут призывать мир сострадать жертвам голода, если они не способны сострадать жертвам националистов. И еще я думаю, что если эта кампания получает наибольший резонанс в тех областях Украины, где не было голода, а также в зарубежной диаспоре, сформированной из выходцев из этих же областей, то в ней что-то неладно. У меня возникают сомнения в связи с той яростью, которая в рамках этой кампании обрушивается на русских и евреев.

Я также не уверен и в отношении указанного определения ООН, в нем не принимаются во внимание массовые социальные и политические убийства, в результате возникают политические манипуляции (вспомним споры международного уровня о том, было ли геноцидом то, что происходило в Армении и в Дарфуре) [2] Более полно я представил свою точку зрения в работе Problems with the Category of Genocide and with Classifying the Ukrainian Famine of 1932 —33 as a Genocide, представленной 16 сентября 2008 г. на историческом факультете Университета Виннипега, в украинском культурнообразовательном центре «Осередок», на факультете германских и славянских исследований Университета Манитобы в Виннипеге и на украинском языке на Международной научной конференции «Голодомор 1932–1933 гг. в Украине: причины, демографические последствия, правовая оценка» в Украинском институте национальной памяти и Национальной академии наук Украины (Киев, 25–26 сентября 2008 г.). Ни английский, ни украинский текст не были опубликованы. .

Я также критически отношусь к использованию завышенных цифр при подсчете жертв этого голода: президент Ющенко и его Украинский институт национальной памяти настаивали на 10 млн; организации в зарубежных диаспорах говорят о 7—10 млн; кое-кто утверждает, что насчитывалось 10–15 млн жертв «как минимум». Однако ни одна из этих цифр не подтверждается демографическими данными, и я (как и Институт демографии и социальных исследований Национальной академии наук Украины) считаю, что превышение смертности в Украине в 1932–1933 гг. по сравнению с обычными цифрами составляло 3,5 млн человек. Особенно раздражает приверженцев вышеуказанного мифа то, что это число оказывается меньше обычно используемого числа жертв Холокоста: для них важно, чтобы число жертв Голодомора превышало 6 млн. Я также активно разоблачал этот вид «состязательной виктимологии» (то есть состязания в числе жертв), используемой для оправдания преступлений радикальных украинских националистов во время Второй мировой войны.