Леонид Беляев - Христианские древности: Введение в сравнительное изучение

Уже говорилось, что история древностей вообще и церковных в особенности была в XIX в. не предметом праздного любопытства, но полем практических экспериментов — политических, социальных, историко-культурных и религиозных. К созданным в середине века центральным археологическим обществам (РАО, МАО, см. гл. IX) и Археологической комиссии прибавились провинциальные археологические и церковноархеологические общества (особенно известное — при Киевской духовной академии, с 1873 г.), губернские архивные комиссии и др. Теперь реставрацию и раскопки храмов ведут в очень многих местах: в Старой Рязани и Смоленске, во Владимире, Ростове и Суздале; в Галиче и на Волыни.

Уже Тон, одним из первых, оценил реставрацию как новый источник информации. Ведь именно в 1830-х гг. в северо-западной части Теремного дворца в Кремле совершается редкостное открытие: обнаруживают церковь Воскресения Лазаря, основанную в 1393 г. княгиней Евдокией (вдовой Дмитрия Донского), в XVII в. замурованную и потому забытую. Впервые производится обмер Софийского собора в Новгороде, а в Новоспасском монастыре приступают к реставрации усыпальницы бояр Романовых. С 1870-х гг. архитекторы начинают играть в изучении церковных древностей России (как, впрочем, и Англии, Франции и Германии) совершенно особую роль. Они совмещали подход зодчего, исследователя и реставратора в одном лице, к чему и сегодня стремятся лучшие из историков-архитекторов.

Благодаря этому впервые удалось увидеть в храме не отдельный феномен, но элемент большой системы культурных, технических и художественных признаков, находящихся в зависимости от общих исторических условий. 1

Однако граница, разделявшая «церковную» и «светскую» историю, сохранялась. Если говорить собственно о раскопках, то придется признать, что профессиональные археологи в России еще почти не интересовались остатками церквей, предпочитая курганы, античные города или памятники доисторической, первобытной археологии. Поэтому сначала руины храмов остаются сферой интереса исключительно местных энтузиастов — священнослужителей, архивистов, учителей. Методика раскопок стоит на низком, «интуитивном» уровне, так как даже архитекторы сначала не владели ее приемами.

1850-90-егг. — это эпоха распространения церковно-археологических исследований «вширь», в ходе чего вырабатывается, совместно с реставрацией, их методика, создается фундамент для истории русской архитектуры и церкви. Обращение исследователей прежде всего к руинам архитектурных памятников объяснимо. Церкви древней Руси изначально теснее связаны с историей, топографией и хронологией страны, чем другие древности. Их легче «заставить говорить»: храмы часто упомянуты в летописях, связаны с именами конкретных личностей, событиями. Наконец, здесь можно найти надписи и произведения искусства.

Самым «романтическим» слоем русской церковно-архитектурной археологии оставалась, конечно, археология домонгольская. Вопрос о «древнем виде» памятников домонгольского времени выдвигали в качестве основного на III Археологическом съезде (1874) в Киеве, где к нему обращались В. А. Прохоров и Л.B. Даль. Наиболее значительных результатов в их исследовании достиг в 1860-70-хгг. Петр Александрович Лашкарев (1833–1899), профессор Киевского университета и Духовной академии, член ее церковно-археологического общества. Он вел раскопки храма на Вознесенском спуске в Киеве, маленькой церкви в Переяс-лаве-Южном, наблюдал раскрытие многих памятников — но не собственно полевые исследования были главным в его трудах. Лашкареву принадлежит в России честь четкой формулировки одной из основных проблем метода церковно-археологического исследования — проблемы архитектурной стратиграфии. Иными словами, он задался простым вопросом: по каким критериям отличать древние части от поздних?

Еще Болховитинов знал, что для древнейшего периода характерна кладка из квадратного плоского кирпича (плинфы) и камня на розоватом растворе с кирпичной крошкой (цемянкой). Углубившись в изучение строительной техники на основе археологии, применяя ныне признанный всеми школами метод анализа особенностей кладки стен и сводов, Лашкарев скоро установил и признаки, свойственные основным периодам развития зданий от XI до XVIII в. и длительность этих периодов; научился отличать части домонгольские от поздних пристроек. Он сумел воссоздать типичную композицию плана X–XII вв., установил распределение нагрузок в частях здания и выдвинул гипотезу об изначальном посводовом покрытии. В результате Лашкарев доказал принадлежность ряда памятников к древнейшему периоду и начал заполнять страницу, зиявшую белым пятном в археологии Руси. 22

Огромное значение для развития церковной археологии древней Руси имела деятельность тех зодчих-реставраторов, которые стремились начать реконструкцию с историко-археологического исследования подлинного здания. Такая группа архитекторов возникла еще в середине века. Первым из них следует назвать Федора (Фридриха) Федоровича Рихтера († 1868), с 1841 г. работавшего в Москве в Комиссии от строений. Он исследовал и реставрировал памятники Кремля (в том числе ц. Спаса на Бору, Благовещенский собор), здание Синодальной типографии, палаты Романовых в Москве и в костромском Ипатьевском монастыре. Особую ценность представляют его прекрасные обмеры, часть которых издана в серии увражей и превратилась в важный источник по истории церковной архитектуры (Памятники, 1851–1856; Памяти Ф. Ф. Рихтера, 1906). Николай Андреевич Артлебен (1827–1882) активно изучал храмы Владимирской земли уже с 1850-х гг., причем как епархиальный архитектор имел к тому редкую возможность. Его интересовали прежде всего материалы для реконструкции; настоящие археологические раскопки он провел лишь однажды — но зато у какого памятника! Им было обнаружено основание юго-западной башни церкви Покрова на Нерли. Доклад, в котором подведены итоги всей его работы, стал одним из основных на I Археологическом съезде. Это была первая и довольно полная сводка материалов, в которую включены данные обмеров, наблюдений за перестройками, ремонтов и земляных работ (Артлебен, Тихонравов, 1880).

Работал на архитектурных памятниках Северо-Востока и граф А. С. Уваров, проявивший, как всегда, качества увлеченного исследователя, но «слишком решительного» археолога (правда, при этом им была впервые сформулирована идея совместной работы и взаимной помощи археолога и архитектора). В этой деятельности важнее не практические результаты, а стремление организовать и централизовать научные усилия, широта взгляда, стремление изучать памятники всех городов сразу, перешагнув «естественные границы» краеведения. 23