Леонид Беляев - Христианские древности: Введение в сравнительное изучение

Концентрация объектов христианского средневековья в остальном Крыму не сравнима с Херсонесом, хотя они во множестве открыты как на побережье, так и в горных и степных районах. В юго-западной Таврике, тесно связанной с Херсонесом и долее других сохранявшей византийскую культуру, известен ряд базилик. 102Район стали детально изучать сравнительно недавно и в последние десятилетия он привлек особое внимание. Основу интереса можно концентрированно выразить в двух названиях: «Феодоро» и «пещерные города». Княжество Феодоро возникло и сохранялось до 1475 г. на возвышенностях внутренней горной гряды Крыма, в исламском окружении, напоминая этим поздние христианские памятники Нубии и Северной Африки. 103Хорошо укрепленная природой лесистая местность, благоприятная для хозяйства, до позднего средневековья была убежищем сельских жителей от нашествий. Началом «византийского освоения» и распространения христианства считают рубеж V–VI вв. На плато и мысах строят ряд крепостей, важный элемент которых — вырубленные в скалах пространства самого разного назначения. Так постепенно возникают «пещерные города» — условное название, объединяющее крепости, неукрепленные селения, монастыри и др. 104

В их многочисленных церквях и часовнях обнаруживают элементы архитектурного оформления (колонны, арки, пилястры), стенной живописи, купели, погребения (обычны вырубленные в полу могилы-саркофаги). Во многих отношениях эти памятники аналогичны скальным храмам Каппадокии, но их литургическая планировка проще, а декор скромнее. 105Многочисленные монастыри возникли, как полагают, в VIII в., что связывают с переселением общин, не желающих принимать иконоборческих эдиктов. 10С падением местных княжеств не все монастыри опустели. Многие продолжали существовать как островки православия, получая в XVI–XVII вв. денежную поддержку (ругу) от возвысившейся Москвы. Пещерные монастыри (Успенский под Бахчисараем, Качи-Кальонский) и даже отдельные храмы стали последними хранителями греческой культуры, а затем первыми проводниками русской политики в Крыму.

В восточную часть Крыма, на Боспор, христианство, как полагают, проникло раньше, чем в другие районы благодаря тесной связи с Малой Азией и распространению синкретического культа «Бога Высочайшего». Первые признаки существования общин наблюдают здесь уже в IV в., но господствующей религией христианство станет много позже. 107Утверждение христианства как на Боспоре, так и в Херсонесе, приходится на период V–VI вв., что подтверждают последние анализы поистине огромных коллекций артефактов с христианскими символами (медальонов, светильников, крестов, ампул и других сосудов, кадил, надгробий и пр.), произведений скульптуры и живописи. 108

Церковные памятники Крыма в XII–XIV вв. показывают гораздо большую пестроту культурных элементов, в которых особенно ясно различимы восточные (трапезундские, армянские, сельджукские). Изучены многочисленные монастыри и церкви, построенные в XIV–XV вв. беженцами из Армении от нашествия Тамерлана. 109Хотя в провинциях Восточного Средиземноморья давно усвоили крестовокупольную четырехстолпную композицию (один из важных примеров — ц. Иоанна Предтечи в Керчи), но чаще строили небольшие бесстолпные одноапсидные и однонефные базилики. 10

Исследование древностей Крыма, в том числе христианских, переживает в последние десятилетия настоящий бум. Огромный материал приносит архитектурно-археологическое исследование храмов, которое целенаправленно ведут специалисты по архитектуре, реставраторы, археологи (А. Г. Герцен, В. Л. Мыц, В. П. Кирилко, М. Г. Крамаровский и многие другие). В конце 80-х — первой пол. 90-х гг. опубликовано больше, чем за все послевоенные годы, вместе взятые. 111

Однако методы исследования и интерпретации византийских древностей археологами, казалось, устоявшиеся к третьей четверти нашего столетия, в последние десятилетия вызывают все большее неудовлетворение у историков Византии (аналогичные проблемы есть у археологии и за рубежом). Главными недостатками называют неодинаковую надежность данных, добытых в разные периоды исследований; далекое от полноты извлечение информации из культурного слоя; отставание полной обработки и публикации полевых материалов как от процесса раскопок, так и от интерпретации; подмену анализа — описанием; использование «сырых» фактов как простых иллюстраций к текстам; некритический подход к письменным источникам (и более — непрофессионализм в пользовании ими). 112Однако эти недостатки свойственны отнюдь не только византийской археологии, но всему изучению древностей «исторического периода», то есть эпох, достаточно обеспеченных памятниками письменности. Историки христианских древностей многими из этих «болезней» переболели в XIX в., научившись создавать альтернативный, независимый от «письменной истории» вариант картины развития памятника. (Ср.: Беляев, 1994).

Возможности широких исследований для российских ученых на Кавказе открылись несколько позже, чем в Крыму. Несмотря на живейший интерес и государственную потребность в них, мешали затяжные войны и постоянная политическая напряженность. Работы в зоне контакта и противостояния Российской империи с государствами ислама (Персией и Турцией) и частью местных племен были тесно связаны с дипломатическими и военными успехами. Продвижение осуществлялось достаточно медленно; по-настоящему уверенно Россия почувствовала себя на Кавказе только ко второй половине XIX в. Теперь вокруг некоторых памятников строят русские православные монастыри с целью «охранять и возобновлять древнейшие христианские храмы Кавказа и способствовать распространению света евангельского учения среди окрестных некрещеных инородцев-мусульман». (Кузнецов, 1977, 119). Именно в это время, в 1840-50-е гг., совершает ученые путешествия основатель армянской и грузинской археологии, российский академик французского происхождения М. И. Броссе (1802–1880). Решительный поворот на «закавказском направлении» четко обозначился на Археологических съездах в Казани (1877) и в Тифлисе (1887). В конце 1870-80-хгг. огромный вклад в изучение Северного Кавказа внес В. Ф. Миллер. Материалы его работ 1886 г. составили первый выпуск специальной «кавказской» серии для публикации материалов экспедиций МАО. 113

Однако живой интерес к «кавказским древностям» можно проследить гораздо раньше. Первые походы, маршрут которых пролегал в 1780-90-х гг. через горы Северного Кавказа, позволили открыть ряд важных объектов. По верному выражению А. А. Формозова, везде на Востоке ученым прокладывал дорогу военный разведчик. В 1781 г. квартирмейстер русской армии отметил храм Тхаба-Ерды, удивительный памятник грузинской архитектуры XII в. в сердце чеченских гор, на реке Ассе. 114В 1829 г. начальник Кавказской линии и Черноморья, генерал Г. А. Эммануэль, получив сведения о старинных храмах возле аулов Сенты и Шоаны, послал на Теберду и Кубань специальную «партию», куда включил архитектора И. Бернардацци. Генерал намеревался восстановить церкви, чтобы крестить в них «кавказские племена». 115