Ричард Майлз - Карфаген должен быть разрушен

Некоторые города были захвачены силой, другим, в том числе и Ноле, удалось отбиться от нападений карфагенян. Ливий объясняет, что войска Ганнибала расслабились и утратили дисциплину, вкусив хорошую жизнь в Капуе {973} . Однако проблема заключалась не только в расхлябанности солдат. Ганнибал, желая обаять капуанцев, освободил их от обязательств поставлять рекрутов, создав себе трудности с пополнением войск, а новобранцы, приходившие в армию, естественно, не обладали той боеспособностью, которой отличались отборные африканские, испанские и кельтские контингенты {974} . Положение Ганнибала еще больше осложнилось, когда брат Гасдрубал, отозванный им из Испании в Италию, в 216 году потерпел поражение у реки Ибер от римской армии, которой командовали братья Гней и Публий Сципионы. Ганнибалу теперь ничего не оставалось, кроме как просить Совет старейшин отправить ему подкрепления, для чего он и отрядил в Карфаген брата Магона.

Представ перед Советом старейшин, Магон театрально высыпал на пол золотые кольца, снятые с трупов многих тысяч римских всадников, погибших в битве при Каннах. Затем он пространно рассказал о свершениях брата за два года, закончив речь призывом послать Ганнибалу свежие войска, припасы и деньги. Его речь произвела требуемый эффект: подавляющее большинство карфагенских сенаторов восторженно восприняли сообщение о ратных достижениях полководца. Один из сторонников Баркидов не мог отказать себе в удовольствии высмеять закоренелого оппонента Ганнона. Ерничая, он попросил «римского сенатора в Совете старейшин Карфагена» прокомментировать выступление посланника Ганнибала {975} . Однако не так-то легко было сбить с толку матерого политического златоуста. Со сдержанной иронией он выразил сомнения в отношении значимости якобы великих побед Ганнибала:

«Чему же мы радуемся сейчас? “Я истребил вражеское войско; пришлите мне солдат”. А чего другого ты бы просил, потерпев поражение? “Я взял два вражеских лагеря, обильных провиантом и всякой добычей. Дайте хлеба и денег”. Чего бы ты требовал, если бы взят и разграблен был твой лагерь? И чтобы не мне одному удивляться, я, ответив уже Гимилькону (стороннику Баркидов), имею полное право спрашивать в свой черед. Так пусть Гимилькон или Магон мне ответят: если битва при Каннах почти целиком уничтожила господство римлян и если известно, что от них готова отпасть вся Италия, то, во-первых, отпал ли к нам хоть один латинский город и, во-вторых, нашелся ли в тридцати пяти трибах хоть один человек, который перебежал бы к Ганнибалу? На оба вопроса Магон ответил отрицательно. Ганнон вновь заговорил: “Врагов остается еще очень много, но хотел бы я знать, как они настроены, на что надеются?”» {976} . {977}

Ганнон, продолжая инквизиторскую речь, спросил: разве римляне готовы к тому, чтобы договариваться о мире? Оратор, явно удовлетворенный негативным ответом Магона, указал на очевидное обстоятельство: война еще далека от победоносного завершения. Несмотря на убедительность аргументов Ганнона, Совет старейшин проголосовал за то, чтобы послать Ганнибалу 4000 нумидийцев и 40 слонов, а также 500 талантов серебра {978} .

Тем временем благоприятная ситуация складывалась на Сицилии. В Сиракузах после смерти союзника римлян Гиерона на престол в 215 году взошел его юный внук Гиероним {979} . Под влиянием советников, доброжелательно настроенных к Карфагену, он подал Ганнибалу сигналы о готовности завязать дружеские отношения, и полководец незамедлительно отправил к нему двух послов сиракузского происхождения — братьев Гиппократа и Эпикида {980} . Хотя вскоре Гиеронима убили, а попытка совершить переворот в Сиракузах была подавлена, Гиппократ и Эпикид были избраны преторами {981} . Воспользовавшись замешательством сицилийских городов, которые никак не могли решить, кому отдать предпочтение — римлянам или карфагенянам, они пытались настроить армию и граждан Сиракуз против Рима {982} .

Римская армия вторглась в Сиракузы и заняла позиции у стен города. Римский военачальник Марцелл потребовал выдать братьев, вернуть бежавших политиков, поддерживавших Рим, и восстановить прежний режим, солидарный с Римом. Сиракузцы отвергли ультиматум, и после безуспешной попытки зимой 213 года взять город приступом началась осада, длившаяся более года {983} .

В том же 213 году против Рима восстали несколько сицилийских городов. По всей видимости, на бунт их вдохновило прибытие на остров 30-тысячной пунийской армии {984} . На Сардинии аналогичное восстание в поддержку Ганнибала было моментально подавлено {985} .

В Испании братьям Сципионам сопутствовал успех {986} . Они не дали Гасдрубалу уйти с полуострова на помощь Ганнибалу, разгромив его армию в 216 году у реки Ибер {987} . И хотя он получил подкрепления, доставленные Магоном (первоначально они предназначались для Италии), все последующие три года карфагеняне терпели одно поражение за другим {988} . К 212 году Сципионы сковали в Испании три карфагенские армии {989} .

Неожиданно карфагенян поддержал Филипп Македонский. Весной 215 года в Бруттии высадилось его посольство, направившееся в Кампанию для заключения договора с Ганнибалом. Полибий утверждает, что воспроизводит подлинный документ, копия которого якобы попала в руки римлянам, когда они захватили судно с македонскими и карфагенскими сановниками, возвращавшимися обратно. По условиям договора стороны обязывались защищать друг друга от нападения врагов, при этом македонцы брали на себя обязательство помогать карфагенянам в войне с Римом до победного конца {990} . В то же время из договора явствует: Ганнибал постарался ограничить вмешательство Филиппа в конфликт, дабы не пустить македонцев в Италию. После победы условия мирного договора Карфагена с Римом будут распространяться и на Македонию, а Филипп получит римские владения в Иллирии.

Текст договора, переведенный с пунического на греческий язык, очевидно, клерками Ганнибала, составлен в соответствии с дипломатическими канонами, существовавшими на Ближнем Востоке целое тысячелетие, и это указывает на непреходящее левантийское влияние на ведение государственных дел. К договору приложен список карфагенских богов, выступавших в роли свидетелей соглашения и сгруппированных в три (предположительно иерархические) небесные триады. Об идентичности божеств, транслитерированных в греческий канон, было немало споров, теперь же общепризнано, что верхнюю строчку списка занимают Баал-Хаммон, Тиннит и Решеф [318]. Во втором ряду расположились Астарта, Мелькарт и Эшмун, а в третьем — Баал-Цафон, Хадад и Баал-Малаки {991} . [319]Этот набор божеств интересен тем, что он состоит из покровителей Карфагена, а не Баркидов {992} . Когда дело дошло до переговоров, Филиппу, царю одного из самых могущественных эллинистических государств, авторитета Ганнибала, великого полководца, оказалось недостаточно {993} . Он заключал альянс Македонии с Карфагеном, этим объясняется присутствие карфагенских сановников Магона, Миркана и Бармокара, которые были членами либо Трибунала ста четырех, либо специальной комиссии, назначенной этим органом, а также других неназванных советников {994} .