Коллектив авторов - Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке

После подавления симабарского восстания Япония вступила в полосу стабильности и мира. Европейцы, разочарованные отсутствием в Японии тех ресурсов и товаров, которые в избытке имелись в других странах Восточной Азии (прежде всего в Индии), в течение длительного времени не беспокоили Японию непрошенными вторжениями. Вместе с запретом «на въезд» был введен и запрет на выезд японцев за пределы архипелага. Строительство крупных судов также не разрешалось. Для Японии наступило время крайне ограниченных контактов с внешним миром. Поскольку стабильный XVIII в. оказался беден происшествиями, событиями «общенациональной» и международной значимости, то основное внимание историков традиционно уделяется не столько истории «событийной», сколько институциональной.

Основателю сёгунской династии Токугава Иэясу и его потомкам удалось сформировать такую политическую систему, которая доказывала свою прочность в течение двух с половиной веков. К XVIII в. страна оказалась разбита на две с половиной сотни княжеств. Их размеры были ничтожны, в среднем всего около тысячи квадратных километров. Князья были ранжированы на две основные категории: прямые вассалы дома Токугава — фудай даймё («внутренние князья»; в их число попали союзники Иэясу по борьбе против западной коалиции; в конце XVIII в. их насчитывалось 145) и тодзама даймё («внешние князья», бывшие противники Иэясу, их число составляло 98). Кроме того, отдельную группу образовывали «родственные княжества» (симпан, в количестве 23), т. е. княжества, которые возглавлялись родственными Токугава домами. Внутри этих категорий существовали и другие подразделения, что создавало достаточно запутанную систему вассальных отношений. При этом переход из одной категории в другую был мало возможен. Хотя из этого правила и существовали исключения, но общим курсом Токугава по отношению к княжествам являлась не их интеграция, а фиксация того типа отношений, который существовал при Иэясу. Это не означает, что правительство бакуфу не занималось конфискацией и перераспределением земель при первых сёгунах, но они были весьма далеки от идеи полной централизации управления. К XVIII в. система обрела стабильность, случаи перераспределения земли и переводов даймё с места на место стали скорее не правилом, а исключением. Идеалом периода Токугава была конфедерация княжеств, а не государство абсолютистского типа. Это было не только политическое, но и мировоззренческое убеждение: Иэясу завещал своим потомкам оставлять без изменения нравы и обычаи провинций, входивших в Японию, на том основании, что то, что хорошо для одних, не подходит другим. Политический строй Токугава держался на системе «сдержек и противовесов».

Тем не менее на поведение князей были наложены серьезные ограничения. Им запрещалось строительство новых оборонительных сооружений (замков); для предотвращения создания скрепленных кровным родством коалиций заключать браки они могли только с согласия бакуфу; по всей стране было запрещено иметь огнестрельное оружие; крупнейшие города (Эдо, Киото, Осака, Нагоя), порты и рудники были выведены из-под контроля князей и находились под непосредственным управлением бакуфу. Сёгунат всячески препятствовал контактам князей с императорским домом.

Одной из форм контроля над князьями была «система заложничества» (санкин котай), которая предписывала даймё и их семьям обязательное нахождение в столице. Только по прошествии года князю разрешалось вернуться в родные места — тоже на год. Семья же продолжала оставаться в Эдо. Затем князь и его дружина снова возвращались в Эдо. Живя «на два дома», даймё истощали свои материальные ресурсы — расходы на путешествия, в которых участвовали многочисленные дружины, и содержание резиденций в Эдо отнимали 35–40 % доходов, источников пополнения которых у них имелось не слишком много. Крошечные размеры княжеств не давали реальной возможности для создания сколько-то значительного прибавочного продукта. Держа князей в Эдо под присмотром своих бдительных агентов, сёгуны предотвращали возможность сговора. Система доказала свою эффективность — вплоть до середины XIX в. ни одного сколько-нибудь серьезного заговора выявлено не было.

Это, разумеется, не означало, что внутри элиты отсутствовали группировки с разными интересами. Однако политическая борьба того времени заключалась не в попытках свержения сёгунской династии, а в лоббировании своих кандидатов на пост сёгуна и другие высшие правительственные должности. Поскольку в Японии отсутствовал фиксированный порядок наследования (внутри императорского, сёгунского и княжеских домов), это создавало прекрасные возможности для составления политических коалиций, которые, однако, не посягали на основополагающие принципы устройства сёгуната. При этом с течением времени наблюдается уменьшение роли личности сёгуна, все большее значение в принятии решений приобретают сёгунские советники и администраторы. В XVIII в. на должности сёгунов часто назначались люди юные, болезненные, сластолюбивые или не имевшие никакой склонности к активной государственной деятельности. Модель, при которой номинальный глава режима осуществляет церемониальные функции и имеет мало отношения к принятию практических решений, не была изобретением этого времени. Точно так же обстояли дела и в императорском доме еще в глубокой древности. Во многих княжествах ситуация складывалась точно таким же образом. Одним из последствий такого стиля управления было почти полное отсутствие лидеров диктаторского типа на всем протяжении японской истории. Управление страной и княжествами осуществлялось коллективно на основе достижения компромиссных «аппаратных» решений. Главным органом управления бакуфу стал «совет старейшин» (родзю), в состав которого входили четыре-пять ротируемых представителей из среды фудай даймё.

Несмотря на жесткий контроль со стороны бакуфу, включавший в себя полный запрет на публичное обсуждение политических вопросов, следует иметь в виду, что даймё не рассматривались как враги режима. Каждый князь имел свою вооруженную дружину самураев. Сёгуны редко вмешивались во внутренние дела княжеств, где даймё выступали в качестве верховных распорядителей и судей. Даймё обладали правом сбора податей с подведомственной им территории в свою пользу, но они не платили налогов в государственную казну. В случае экстренной необходимости (ремонт сёгунского замка, ликвидация последствий пожара, землетрясения, тайфуна и т. п.) правительство могло только просить князей поучаствовать в каком-нибудь проекте, но не более того. Обычно князья соглашались на такие предложения, но объем участия решался на основе компромисса. Резиденции даймё в Эдо обладали экстерриториальностью — преступник мог скрыться там, и правительство бакуфу не имело легальной возможности вытребовать его оттуда. В случае опасности князья были обязаны поставлять центральной власти в Эдо свои войска, но в условиях отсутствия реальной военной угрозы их главная обязанность превращалась в XVIII в. в фикцию. Иными словами, князья имели достаточно прав, которые позволяли им сохранять весьма большую самостоятельность и чувство достоинства.