Коллектив авторов - Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке

Правящие круги хорошо понимали опасность положения и уже в начале XVIII в. пытались скорректировать финансовую политику монархии. Первым шагом в этом направлении стало введение Людовиком XIV поголовного налога (капитации) — сначала временно, ас 1701 г. на постоянной основе. В 1710 г. этим же королем был установлен еще один всесословный налог — десятина. Хотя сами по себе эти меры еще не означали радикальных перемен в фискальной системе государства, они утвердили принцип всесословного налогообложения, реализация которого стала лейтмотивом действий последующих правительств.

В мае 1749 г., по инициативе Ж.-Б. Машо д’Арнувиля, министра Людовика XV, правительство отменило десятину, временный прямой налог, заменив ее постоянным налогом — двадцатиной, поступления с которого должны были идти в специальную кассу погашения государственного долга. В преамбуле особо подчеркивалось, что налог носит всесословный характер: «ничто не может быть более правильным и справедливым, чем распределение его между всеми французами в зависимости от их возможностей и размеров доходов». Причем основная тяжесть двадцатины ложилась на имущие слои населения, так как обложению подлежал лишь «чистый доход» — от земельной собственности, торговли, промышленности, движимого имущества и должностей, но не плата наемных работников. Однако реформы Машо вызвали ожесточенное сопротивление традиционных государственных институтов — парламентов, провинциальных штатов, а также церкви. Поскольку преобразования были предприняты в крайне неблагоприятной обстановке широкого распространения оппозиционных настроений и падения авторитета власти, они не получили поддержки даже тех слоев общества, которые в перспективе должны были выиграть от более равномерного перераспределения фискального гнета. В результате правительство вынуждено было пойти на уступки церкви ив 1751 г. подтвердило налоговый иммунитет духовенства. Таким образом, хотя Машо и удалось добиться введения двадцатины, данный налог лишился своего принципиального преимущества — всесословности.

От правительства Людовика XV исходила инициатива и решительной судебной реформы — «революции Мопу» 1770–1774 гг., призванной устранить с политической арены те влиятельные традиционные суды, прежде всего парламенты, которые ранее оказывали упорное сопротивление политике центральных властей в различных сферах, в частности препятствуя любым попыткам финансовых преобразований, направленных на отмену фискального иммунитета привилегированных сословий. Довести до конца задуманное канцлеру Р.Н. де Мопу помешала, как известно, только скоропостижная кончина Людовика XV: новый король восстановил парламенты в их правах и отправил канцлера в отставку.

Министры Людовика XVI А.Р.Ж. Тюрго, Ш.А. Калонн и Э.Ш. Ломени де Бриенн также предпринимали с большей или меньшей степенью решительности меры против налоговых привилегий. Однако все их попытки модернизировать финансовую систему государства натолкнулись на упорное сопротивление привилегированных сословий и традиционных судебных учреждений.

Между тем к концу 80-х годов XVIII в. ситуация в сфере государственных финансов из хронически трудной превратилась в критическую из-за серьезных деформаций в кредитной политике, допущенных Ж. Неккером, генеральным директором финансов в 1777–1781 гг. Для финансирования участия Франции в войне против Англии на стороне североамериканских колоний Неккер использовал принципиально новую, не применявшуюся до него в столь широком масштабе схему покрытия военных расходов. Чуткий, как никто другой из министров, к реакции общественного мнения, он старался изыскивать средства на ведение войны, не повышая налогов, исключительно за счет займов. Новизна его политики состояла в том, что главными кредиторами государства, в отличие от предшествующих периодов, были не французские финансисты, а швейцарские и голландские банкиры. Столь радикальное изменение основных источников кредитования имело для французской монархии далеко идущие негативные последствия. Ранее (в 1601–1602, 1605–1607, 1623, 1661 и 1716 гг.) традиционным для нее средством преодоления послевоенных финансовых трудностей была политика «выжимания губок», т. е. расследование совершенных финансистами в годы войны злоупотреблений, за которые налагались огромные штрафы, что всякий раз позволяло существенно снизить государственный долг. По отношению же к иностранным кредиторам применить подобные методы оказалось просто невозможно. И хотя за время своего министерства Неккер приобрел в глазах общественного мнения высочайшую популярность как человек, способный доставать деньги «из воздуха», своим преемникам он оставил гигантский государственный долг, поставивший страну на грань банкротства. В 1787 г. на обслуживание этого долга уходило до 50 % всего бюджета. Для сравнения заметим, что военные расходы забирали 26 %, а затраты на содержание двора — любимая тема оппозиционной печати — вместе с пенсиями (в том числе ветеранам) составляли лишь 8 %.

Таким образом, несмотря на сложившуюся тогда в силу упомянутых ранее факторов крайне трудную экономическую ситуацию, французская монархия была вынуждена пойти на финансовые реформы, которые не могли не встретить ожесточенного сопротивления со стороны прежних элит, не желавших расставаться с привилегиями. Причем, как показало собрание нотаблей 1787 г., в своей борьбе за узкокорпоративные интересы привилегированные сословия охотно использовали, в духе времени, идеи и фразеологию Просвещения. Критика, которой оппозиционная публицистика подвергала власти, подрывала авторитет монархии среди значительной части подданных, особенно в городах. И если в прежние годы участие «низов» в политической борьбе сводилось в основном к моральной поддержке оппозиции и лишь изредка принимало форму уличных беспорядков, непродолжительных и спорадических, то во второй половине 80-х, когда снижение уровня жизни в результате экономического кризиса вызвало резкий всплеск активности этой ранее политически индифферентной части общества, ситуация резко изменилась в худшую сторону.

Как видим, вопреки некогда распространенному в либеральной историографии мнению о «косности» французской монархии Старого порядка, импульс к переменам шел на деле именно «сверху», от самой власти. Однако ей пришлось искать пути выхода из тяжелейшего финансового кризиса в крайне неблагоприятной общественной обстановке. Экономический спад до предела обострил недовольство «низов» и сделал их весьма восприимчивыми к популистским лозунгам антиправительственной оппозиции. Напротив, правительство, пытавшееся проводить преобразования, не пользовалось в обществе ни авторитетом, ни доверием, а слабый, нерешительный король по своим личным качествам совершенно не отвечал тем требованиям, которые предъявлялись к главе государства в столь критической ситуации.