Коллектив авторов - Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке

Проблема «слияния элит», широко дискутировавшаяся в историографии второй половины XX в., вряд ли поддается однозначному решению. В обществе XVIII в. сосуществовали противоречивые тенденции: если в мире парижских салонов интенсивно шла трансформация традиционной социальной иерархии и разрушались межсословные барьеры, то дворяне, жившие в небольших провинциальных городках, хранили верность традиционным сословным, ценностям, стремились к кастовой замкнутости, были закрыты для новых веяний и культуры Просвещения.

По традиции единственно достойными дворянина занятиями считались военная служба, помощь государю советом (т. е. участие в работе органов государственного управления) и жизнь сельского сеньора. Профессии, связанные с ручным трудом или нацеленные на извлечение прибыли, такие как ремесло и торговля, представлялись неблагородными, и за подобного рода занятия дворянам грозило лишение привилегированного статуса. За соблюдением «запретов на профессии» следили, в первую очередь, сборщики государственных налогов, вносившие нарушителей в списки налогоплательщиков. Особенно строгими такие запреты были в Испании, менее жесткими в других странах. В Англии вообще отсутствовали формальные запреты для дворян заниматься предпринимательством, и английские джентри могли безбоязненно торговать и владеть мастерскими. Подчас в разных провинциях одной и той же страны правила и запреты, касающиеся дворянского предпринимательства, существенно различались. Примером своеобразного местного обычая может служить «спящее дворянство» французской провинции Бретань. По традиции бретонские дворяне могли заниматься торговлей, не рискуя утратить благородный статус, — считалось, что на это время их дворянское достоинство как бы «засыпало». Обедневшим дворянам не возбранялось самим обрабатывать землю, так как это занятие считалось нацеленным на пропитание, а не на извлечение прибыли.

Постепенно запреты на предпринимательскую деятельность дворянства отменялись. Во Франции со второй половины XVII в. издавались законодательные акты, признававшие за дворянами право заниматься заморской торговлей, судостроением, владеть мануфактурами и банками, и в результате к концу XVIII в. недопустимыми для них остались лишь розничная торговля, ремесла и труд по найму. Более того, королевская власть жаловала дворянство особо преуспевшим негоциантам и промышленникам, признавая тем самым их деятельность достойной уважения и полезной для государства. Даже в Испании правительство попыталось создать «деловое дворянство»: в 1682 г. был издан закон, по которому за дворянами, участвовавшими в создании мануфактур, сохранялся их сословный статус. Впрочем, последствия этой меры были незначительными: хотя некоторые испанские дворяне и преуспели на новом поприще, но таких оказались лишь считанные единицы, а среди большинства победила приверженность традиционным образу жизни, роду занятий и сословным ценностям.

В то же время и дворяне со своей стороны в XVIII в. все более активно меняли модель поведения: участвовали в акционерных компаниях, сдавали землю в аренду, создавали мануфактуры. Тяга к предпринимательству, ранее характерная для английского дворянства, распространилась теперь и на континенте. При этом дворяне руководствовались разными мотивами. Для одних новый род деятельности был средством поправить пошатнувшееся материальное положение, для других — результатом модного увлечения экономикой и агрономией, для третьих — проявлением филантропии (богатые сеньоры учреждали промышленные предприятия, чтобы дать заработок неимущим сельским жителям и обучить их навыкам ремесла). Так, во Франции герцог Орлеанский был хозяином крупных полотняных мануфактур и поощрял внедрение в производство технических новинок, герцог де Шуазель интересовался новыми способами литья стали, а герцог де Лианкур основал в своем имении полотняную мануфактуру и прядильню, обеспечившие работой окрестных бедняков.

Отношение общественного мнения к этим новым процессам было неоднозначным. Во Франции в середине века развернулась целая дискуссия о дворянском предпринимательстве. Споры были вызваны публикацией книги аббата Г.Ф. Куайе «Торгующее дворянство» (1756). Автор ратовал за предоставление дворянам полной свободы заниматься любыми видами деятельности и доказывал, что предпринимательство не только даст самим дворянам возможность обогатиться, но и принесет процветание всей стране. Критики возражали ему, что каждый должен заниматься своим делом: купцы — торговать, а дворяне — служить королю со шпагой в руке. Средства к существованию дворянам, по мнению этих критиков, должна давать не коммерческая прибыль, а королевские вознаграждения и доходы от имений. В противном случае произойдет смешение сословий и, следовательно, подрыв общественных устоев.

Сословные характеристики далеко не описывали всей сложности социальных реалий XVIII в. Среди духовенства, особенно в католических странах, существовал разительный контраст между богатством высшего клира — кардиналов, епископов и аббатов, — происходивших, как правило, из родовитых дворянских семей, и бедностью приходских священников. Тех и других разделяла не меньшая социальная дистанция, чем дворянина и крестьянина, судью и лавочника. Внутри дворянства существовала своя иерархия, основанная на происхождении, древности рода, титулах, богатстве, занимаемых постах, близости ко двору. В Великобритании средний уровень доходов дворянской семьи колебался от 7668 ф. ст. в год у пэров до 935 ф. ст. у низшего джентри. А от имущественного положения во многом зависел социальный статус: банкиры и негоцианты на равных общались с дворянами в салонах и масонских ложах, путем брачных союзов они могли породниться с высшей титулованной знатью, тогда как беднейшие дворяне по образу жизни уже мало чем отличались от крестьян. Современники осознавали несоответствие между официально установленной иерархией сословий и жизненными реалиями. В частности, Ф. Кенэ писал, что «дворянство темного происхождения и скромного положения большого уважения не заслуживает», тогда как «богатство и известность создают высшее дворянство, крупных собственников, наших магнатов».

Фактором социальной дифференциации являлась и принадлежность к институтам государственной власти и управления. Выдвижение на государственные посты было, как правило, делом не личным, а семейным, так как общество XVIII в. отличалось высокой степенью наследственности социо-профессионального статуса и типа карьеры, а в ряде стран, в частности во Франции, многие государственные должности продавались в собственность и переходили по наследству. Существовавшие социокультурные барьеры не совпадали с сословными: так называемая «элита Просвещения», сложившаяся на основе общих ценностей и культурных ориентаций, охватывала образованный и критически мыслящий круг людей, в который входили представители дворянства, буржуазии, духовенства, чиновников, литераторов, юристов.