Коллектив авторов - Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время

В обстановке постоянной внешнеполитической напряженности и нужды всех государств в звонкой монете и кредите правительства активно вмешиваются в сферу экономики, широко усваивая ряд принципов экономической политики, впоследствии объединенных под названием меркантилизма, которые, впрочем, составляли скорее свод практических рецептов, чем продуманную экономическую теорию.

Становилась все ощутимее неадекватность традиционной системы налогообложения, связанной с сословными привилегиями. Призванные быть охранителями этих привилегий, европейские монархи не могли не учитывать и объективной необходимости перехода к более рациональному и равномерному обложению. Это важнейшее противоречие внутренней политики абсолютизма решалось в ту или иную сторону при разном соотношении социальных и политических сил. Возможность рационализации налоговой системы обеспечивалась относительной независимостью государства и переходом к бюрократической системе управления.

Франция Людовика XIV считается классическим примером абсолютизма XVII в. Версальский двор действительно дал пример для подражания многим европейским монархам. А между тем развитие французского абсолютизма отличалось большим своеобразием и даже уникальностью. Его характерную черту составляла особая влиятельность судейского аппарата, который благодаря продажности и наследственности должностей (гарантированной введенным в 1604 г. специальным ежегодным платежом, так называемой «полеттой», по имени собиравшего налог откупщика Ш. Поле) ощущал себя особым сословием, стоящим на страже законности. Только здесь судьи, пользуясь своим правом представления возражений (ремонстраций) на предлагаемые к регистрации фискальные эдикты, пытались присвоить себе право контроля над финансовой политикой монархии, перенять функции, которые в других странах осуществляли сословно-представительные собрания.

Главным конфликтом в истории французского абсолютизма в XVII в. стал внутренний конфликт между новым административным и традиционным судейским аппаратами, между чрезвычайными и регулярными методами управления. Происходивший во Франции процесс усиления центральной власти шел параллельно с процессом укрепления судебно-правовых начал и престижа королевских судей. Вначале обе тенденции подкрепляли друг друга, судейские не видели для себя опасности в применении административных методов управления. Но при Ришелье, особенно в связи со вступлением Франции в Тридцатилетнюю войну, перевес администрирования стал столь явным, что судейский аппарат во главе с Парижским парламентом оказался в постоянной оппозиции к политике административного нажима.

В 30-е годы XVI в. почти во всех провинциях появились правительственные комиссары — присланные из центра интенданты, главной задачей которых стало обеспечение сбора налогов; они отстранили от распределения тальи местных оффисье (должностных лиц) финансового ведомства и придирчиво контролировали провинциальных судей. Для расправы со своими противниками Ришелье в нарушение прав регулярной юстиции использовал чрезвычайные судебные трибуналы из верных ему лиц. Армейские штаты необычайно выросли, управление армией бюрократизировалось, перейдя из рук аристократов-военных к гражданским лицам — купившим свои должности ординарным военным комиссарам и назначенным из центра армейским интендантам, исполнявшим приказы госсекретариата военных дел. Соответственно выросли налоги, в первую очередь «крестьянский налог» талья, но возможности крестьянства были на пределе, и нельзя было обойтись без новых поборов с горожан, а учреждавшие их эдикты подлежали регистрации в верховных судебных палатах. Сбор налогов требовалось осуществлять быстро: не только все косвенные налоги, но даже талья стала отдаваться на откуп компаниям ненавистных народу финансистов. Так создалась ситуация Парламентской Фронды 1648–1649 гг., когда Парижский парламент благодаря своей антиналоговой программе стал лидером широкого антиправительственного движения.

Парламентскую Фронду сменила «Фронда принцев» — правительству пришлось вести вооруженную борьбу с аристократической оппозицией. Это была борьба за власть в центральном аппарате управления, причем недовольные аристократы использовали свое влияние в подвластных им губернаторствах.

Поражение Фронды привело к тому, что перевес административных методов управления был закреплен в нормальных, мирных условиях при личном правлении Людовика XIV.

Прежде всего король резко сократил число членов постоянно работавшего с ним Узкого совета (государственных министров). Из его состава были исключены (и впредь туда не допускались) принцы и вообще все аристократы, духовные лица. Новыми министрами и ближайшими советниками монарха стали люди, воспитанные в недрах административного аппарата.

Необычайно расширился круг полномочий провинциальных интендантов. Они не только организовывали сбор всех налогов, но и получили право финансовой опеки над городами и сельскими общинами в связи с проводившейся короной политикой форсированного погашения их долгов. Интенданты исполняли многообразные чрезвычайные поручения правительства (в частности, оказывая содействие организации мануфактур и торговых компаний), собирали статистическую информацию о социальной, хозяйственной и демографической ситуации на местах.

Гиацинт Риго. Портрет Людовика XIV. 1702 г. Лувр, Париж

Людовику XIV удалось добиться полного политического подчинения парламентов и других верховных судебных палат. Им было запрещено ставить под сомнение решения Государственного совета, было жестко ограничено (но отнюдь не отменено) их право на представление ремонстраций.

Перейдя к интендантской системе управления, Франция обошла по уровню централизации свою старую соперницу Испанию, ранее бывшую первой бюрократической державой континента. Этому успеху способствовало и то, что в отличие от Франции, всегда знавшей лишь одного короля, Испания возникла в результате династической унии двух равноправных королевств, Кастильского и Арагонского. До начала XVIII в., когда в политической структуре страны произошли радикальные перемены, абсолютистским, строго говоря, можно было называть лишь политический строй Кастилии (впрочем, её жители составляли 80 % населения всей Испании).

Перенапряжение сил Испанской монархии, поражение в многолетней войне сочеталось с ослаблением ее централизаторских усилий; крах жесткой политики Оливареса говорил о многом. В Кастилии стал заметен контраст между развитостью мадридской бюрократии и отсутствием надежных исполнителей на местах. Институт коррехидоров (назначаемых короной губернаторов городов), созданный еще в конце XV в., с течением времени утратил свою былую эффективность: коррехидоры обжились на своих местах, вошли в городское общество, должности их стали продаваться (как и подавляющее большинство муниципальных должностей). В повседневной жизни кастильские города пользовались почти неограниченной автономией.