Николай Копылов - Белые полководцы

На фоне общественно-политического хаоса и развала армии постепенно с весны 1917 г. нарастало понимание того, что свобода без стабильности (т. е. жесткой власти) вырождается в анархию. Увеличивалось число тех, кто вступал за появление «твердой руки». Однако для них Корнилов пока еще не являлся знаковой фигурой — ему лишь предстояло набрать популярность.

Генерал Л. Г. Корнилов принимает парад юнкеров на Дворцовой площади. Петроград, март 1917 г. Автор — Я. Штейнберг

Ситуация изменилась в апреле 1917 г. во время первого кризиса Временного правительства, когда в отставку подали Милюков и Гучков. С отставкой последнего связывают и уход Корнилова. Гучков пытался «устроить» его главнокомандующим Северным фронтом, однако Верховный главнокомандующий М. В. Алексеев выступил против, справедливо указывая на отсутствие у Лавра Георгиевича должного опыта. В итоге 29 апреля он получил 8-ю армию на Юго-западном фронте.

К тому времени революция подорвала боеспособность армии, минимизировав власть начальников над личным составом. Корнилов пытался восстановить дисциплину, прекратить братания, однако в сложившихся условиях это было практически невозможно. Вместе с тем определенные успехи у Лавра Георгиевича имелись. В частности, стали создаваться специальные ударные части из наиболее морально устойчивых добровольцев. Первый батальон был сформирован уже в середине мая, а шефство над ним взял сам Корнилов. Весьма примечательный факт, свидетельствующий о серьезных амбициях генерала. Для собственной охраны он снял с фронта Текинский конный полк, состоявший из плохо говорящих по-русски туркмен. Сам Лавр Георгиевич прекрасно знал туркменский, чем укреплял свою популярность, а слабое знание русского языка защищало солдат полка от влияния революционной пропаганды.

Одновременно Корнилов познакомился с комиссаром соседней 7-й армии, известным политическим деятелем Б. В. Савинковым, который увидел в Корнилове офицера, способного обеспечить твердую революционную власть. Политические связи генерала росли. Не хватало лишь громкой победы на фронте, однако и здесь судьба улыбнулась ему.

На лето 1917 г. было назначено очередное общее наступление русских армий. Новый Верховный главнокомандующий генерал А. А. Брусилов предполагал основной удар нанести силами Юго-западного фронта, причем 8-й армии отводилась второстепенная роль. Однако, когда в середине июня русские солдаты (обладавшие подавляющим превосходством) перешли в наступление, именно Корнилов сумел добиться определенных успехов: прорвал фронт у Калуша, продвинулся на 25–30 км, а 12-й корпус захватил 7000 пленных и 48 орудий. Однако 8-я армия не была поддержана соседями, а противник вскоре подтянул резервы и перешел в контрнаступление. Армии стали отступать, что привело к полной деморализации частей. Главнокомандующий фронтом А. Е. Гутор проявил себя в этих условиях не с лучшей стороны, а потому 7 июля его сменил Л. Г. Корнилов.

Смотр войск генералом Л. Г. Корниловым. Петроград, 19 марта 1917 г. Фото бр. Булла

Фронт продолжал сыпаться, войска выходили из подчинения и отступали под напором австрийцев. Лавр Георгиевич направил Временному правительству телеграмму, в которой требовал принятия исключительных мер для восстановления дисциплины. Одновременно он отдал приказ о расстреле всех дезертиров, а также начал формировать особые ударные отряды по борьбе с ними: «Без суда расстреливать тех, которые будут грабить, насиловать и убивать как мирных жителей, так и своих боевых соратников, и всех, кто посмеет не исполнять боевых приказов в те минуты, когда решается вопрос существования Отечества, свободы и революции». 12 июля под давлением Корнилова Временное правительство приняло решение о восстановлении смертной казни на фронте.

Приезд генерала Л. Г. Корнилова на Государственное совещание. Москва, 2 августа 1917 г.

Весьма ограниченные успехи на фронте в начале июньского наступления создали Корнилову славу генерала, способного в тяжелейших условиях добиваться серьезных успехов. Имя Корнилова, не без активного содействия определенных патриотических кругов, превращалось в символ, в который все больше верили те, кто страшился анархии. Да и сам он уже не был застенчивым юношей, который когда-то учился в Академии Генштаба: годы войны закалили его характер. Уже 19 июля при содействии Савинкова он был назначен Верховным главнокомандующим. Причем перед вступлением в должность он сумел добиться автономии и гарантий, что в скором времени будут приняты решения по восстановлению порядка в армии.

Став во главе всей армии, Корнилов все активнее стал включаться в политическую борьбу: он прекрасно видел, что без политической воли Россия обречена. Однако рост его популярности вызывал обеспокоенность у Керенского. Более того, образ Корнилова оказался во многом искусственным: несмотря на сильный характер, он не собирался становиться новым Бонапартом. Лавр Георгиевич не был политиком, а потому неудивительно, что в конце концов Керенский ловко обошел его. В конце августа после череды сложных интриг выдвижение 3-го конного корпуса на Петроград (согласованное с Временным правительством) было объявлено мятежом. Корнилов проявил роковую нерешительность, потеряв целый день, что в итоге имело для него печальные последствия. Возможно, главную роль в неудаче «Корниловского мятежа» сыграло и то, что в те дни он серьезно болел.

Разоружение корниловской армии

В результате Верховный главнокомандующий и многие его сослуживцы были арестованы. Лишь после Октябрьской революции им удалось бежать. Лавр Георгиевич устремился на Дон, где генерал М. В. Алексеев формировал небольшую Добровольческую армию. Многие видели в Корнилове будущего вождя, сам же он требовал единоличного руководства, а потому вспыхнул конфликт с Алексеевым. Более того, Корнилов сам усугублял его, при этом заявляя, что действительное антибольшевистское движение можно создать лишь в Сибири.

Однако как писал бывший депутат Государственной Думы Л. В. Половцев: «Ген. Алексеев понимал, что во главе армии должен быть человек железной воли и популярный. Корнилов обладал и тем и другим качеством. Его беспримерное мужество, проявленное в боях с Германией, его непреодолимые наступления, его чудесное спасение из австрийской тюрьмы, наконец, последнее бегство из Быхова сделали имя его легендарным. Такой генерал мог совершить чудеса».