Ольга Семенова-Тян-Шанская - Жизнь «Ивана». Очерки из быта крестьян одной из черноземных губерний

Поносом, «грызью», золотушкой (струпья на голове); иногда болят уши (летом часто бывает заразное воспаление глаз — эпидемическое). Нередко дети «сохнут» (рахит — английская болезнь). Иногда у очень маленьких детей бывает лихорадка. Про детские болезни и говорить нечего: коклюш («кашель напал: закатится, закатится — инда весь посинеет»), жаба или дифтерит («глоточку захватило»), корь («корюха»), скарлатина, чесотка. От жестокого поноса у маленьких детей иногда «кишечка» выходит. Случается, что и маленькие дети болеют сифилисом, полученным от родителей, бывают и случайные заражения этой болезнью.

Бабки лечат детский понос так: берут ребенка за ноги и трясут его головой вниз. «Ребенок покричит, покричит, — да иногда и полегчает ему с этого». От «грызи» — бабка грызет ребенку несколько дней подряд пупок, или «припускает к пупку мышь» (смазав пупок тестом). Я знаю случай, когда ребенок умер от такого лечения. Или прикладывают к пупку полынь. Лечат еще «грызь» так: поставят ребенка на ножки (придерживая его, чтобы не упал) у притолки и заметят, на какой высоте притолки приходится его пупочек, затем это место на притолке просверливают буравчиком.

Золотуху лечат чередой (Bidens tripartita) — поят ею детей и купают в настое из нее.

«Откликают крик» — носят под нашест к курам. За лечение бабка берет всем — и хлебом, и мукой, и крупой, и деньгами, и мылом, только тестом не берет.

«Младенческая» (родимчик, судороги, воспаление мозга) — крестьяне убеждены, что у каждого человека, в детстве должна быть «младенческая». У некоторых детей «младенческая» бывает будто бы во сне, так что даже заметить ее трудно, и это самая благополучная «младенческая». По мнению крестьян, ребенка очень опасно испугать во время «младенческой»: «Бывает, что и слепые, и глухие, и глупые от этого остаются». «Известно, с чего дети мрут, — с поносу, да с “младенческой”», — говорила мне одна баба.

Встал он «дыбочки» около году и двух месяцев. Как и прежде, он часто оставался под призором сестры. Нянчила она его так же, как и прежде, с тою только разницей, что стала давать ему более основательные пинки за разные провинности — вроде крика, замазанной рубашки и т.п. Когда он, бывало, запачкается до неузнаваемости, сестра снимет с него рубашечку и посылает к луже или пруду вымыться. Иван шел и с такими же голыми ребятишками, как он, барахтался в воде у берега, солнце обжигало ему спину, и когда он голый прибегал опять к сестре, то в награду за свое послушание на него опять надевалась рубашка, успевшая уже несколько просохнуть на каком-нибудь шестке.

Мать обмывала его сама, когда бывала дома, стирала его рубашонку, иногда зашивала ее, искала у него в голове вшей, давала хорошие куски (сравнительно с теми, которые он получал от сестры), и за это он, разумеется, более всех льнул к матери. Ребята лет четырех — шести иногда объедаются беленой и пасленом (Solanum nigrum, по-крестьянски — «бзника»).

Бывают случаи, что маленькие дети, за которыми не усмотрят, подходят сзади к лошади и хватают ее за хвост или стегают хворостиной, за что платятся подчас совершенно изуродованным лицом — выбитыми зубами, испорченным глазом. Такие же маленькие дети в отсутствие родителей бывают причиной пожаров: утащат пачку «серничков» и разведут костер где-нибудь на задворках, у угла риги, глядишь, и вся деревня сгорит.

Часто начинают лазить уже с двух лет. Сначала на «задник» (лавка), а потом и через ворота и плетни. Падают головой вниз, ушибаются. Самые маленькие ребята всползают иногда с лавки на окно и выпадают из окон. Ребята постарше забираются на риги, на деревья, причем дело иногда не обходится без ушибов. За такие проказы детям достается от старших.

Научился им Иван от старших братьев и сестер очень рано, когда еще не умел произносить связных фраз. «Сукой» стал называть мать, когда она ему в чем-нибудь отказывала — к потехе всей семьи и даже самой матери, поощрявших его в таких случаях: «Продувной-то какой, ишь шельма»; «Так ее, так ее (мать), зачем тебя не слушает». Матери очень наивно иногда хвастаются способностями своих совсем малолетних детей: «И какой атаман — ведь сукой уже меня называет»; «атаманить» значит буянить, затевать какие-нибудь проказы, руководить ими.

Мать он иногда бил по переднику какой-нибудь хворостинкой — тоже к немалому удовольствию старших. Драться с другими детьми тоже начал, как только стал на ноги. К этому его тоже поощряли, особенно если он одолевал другого младенца. Что касается до бранных слов, то дети, начиная с самых маленьких, знакомы почти со всем репертуаром крестьянских бранных слов. Нечего говорить, как мальчик лет семи-двенадцати и даже девочки того же возраста «ругаются», какие слова употребляют во время своих игр (когда повздорят). «Кобель», «сука», «сволочь», «блядь» — очень употребительные детьми ругательства.

Костюм состоял из посконной или холщовой рубашонки, либо «в роспуск», либо подпоясанной под брюхом какой-нибудь «оборкой». Волосы белые (разумеется, непричесанные), остриженные в кружок. Ноги босые, с присохшей к ним коркой чернозема.

К причастию мать надевала на Ивана рубашку почище из домашней синей холстины (крашенины) и тщательно подпоясывала его. На ноги — чулки из шерсти и башмачки из сукна (бахилки). Голову мазали ему маслом коровьим или постным. Когда ребенку минуло года два, надевались и портки — тоже из домашнего материала «тяжина». Постоянно ходить в портках мальчик начинает лишь с восьми — десяти лет.

Маленькие девочки ходят дома тоже только в одних холщовых, но только длинных рубахах — и непременно подпоясанные. Очень рано (лет с двух уже) стремятся к тому, чтобы «подвязаться платком» (голову). По праздникам на них надевается ситцевый сарафан. Девочки лет с десяти носят уже обыкновенно (даже и дома) шерстяную домотканую юбку. На девочек тоже при случае надевают шерстяные чулки и бахилки.