Дэвид Холловэй - Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956

Документ, представленный в этой статье, является лишь наброском в действительности отправленной записки, которая поэтому может от него отличаться.

Скобельцын работал в области физики космических лучей, Капица — в области физики низких температур, а Слуцкий был специалистом по радиотехнике, работавшим в УФТИ. Берия в своей записке ошибочно называет Слуцкого Слуцкиным.

Этот приказ, зачитывавшийся в то время войскам, не был опубликован вплоть до 1988 г. См.: Щербаков А. Начальникам политуправлений фронтов и округов и начальникам политотделов армий// Воен.-ист. журн. 1988. № 8. С. 78, 79.

Отчет Старинова о том, что содержалось в записной книжке, более сдержанный. Но он не понимал существа ее содержания, а только ссылался на имеющиеся в ней формулы. В отчете отсутствует правдоподобное объяснение самого существования немецкого офицера с подобного рода записной книжкой, путешествовавшего между Мариуполем и Таганрогом.

По этому предложению запрашивалось мнение различных государственных структур, и их ответы были переданы Кафтапову. Предложение не встретило единодушной поддержки. Госплан, который, несомненно, был обеспокоен проблемой обеспечения проекта требуемыми ресурсами, был в числе его противников (см.: Кафтанов С.В. По тревоге…).

Версия Балезина о встрече у Сталина, па которой он сам, кажется, не присутствовал, но о которой, несомненно, слышал от Кафтанова, совпадает в основном с кафтановской. «И сколько все это будет стоить?» — спросил Сталин. Кафтанов, как пишет Балезин, ответил, что это обойдется для начала в 20 миллионов рублей. «И что мы с этого получим?» — спросил Сталин и тут же ответил на свой собственный вопрос: «Мы можем не получить ничего. Но…» Тут он взглянул на Кафтанова, который добавил: «Стоит рискнуть!» Сталин высказал свое одобрение (см.: Балезин С.А. Рассказ профессора Балезина. С. 19).

Головин называет имена Иоффе, Хлопипа, Капицы и Вернадского. С.А. Балезин упоминает Вавилова, Вернадского и Иоффе (см: Балезин С.А. Рассказ профессора Балезина. С. 19). См. также: Головин И., Кузнецова Р. Достижения есть?// Правда 1988. 12 янв. В дневнике Вернадского упоминание об этой встрече отсутствует.

Согласно Головину и Кузнецовой, Иоффе рекомендовал Первухину пригласить Курчатова в Москву (Там же).

В то время была популярной песня, содержавшая такие строчки: «Вот когда прогоним фрицев, Будет время — будем бриться».

Эту встречу А.И. Иориш, И.Д. Морохов и С.К. Иванов (см.: Иориш А. И., Морохов И. Д., Иванов С.К. Атомная бомба. М.: Наука, 1980. С. 377) относят к весне. М.Г. Первухин в статье «Первые годы атомного проекта» (Химия и жизнь. 1985. № 5. С. 62) утверждает, что она произошла в сентябре-октябре. В другой его статье говорится просто об осени (см.: Первухин М.Г. У истоков урановой эпопеи// Техника — молодежи. 1975. № 6. С. 17).

Февральское решение не было опубликовано. Предположительное его содержание приведено Первухиным (см.: Первухин М.Г. Первые годы… С. 63). Головин указывает, что это решение было принято 11 февраля (см.: Головин И.Н. Игорь Васильевич Курчатов. С. 60, 61). В.В. Гончаров полагает, что это произошло 15 февраля (см.: Гончаров В.В. Первые (основные) этапы решения атомной проблемы в СССР. М.: Изд-во Ин-та атомной энергии им. И.В. Курчатова, 1990. С. 3). В хронологии, приведенной в «Воспоминаниях об Игоре Васильевиче Курчатове» (под ред. А.П. Александрова, с. 461), указано, что Курчатов был назначен научным руководителем проекта 10 марта.

Представляется вероятным, что как раз это письмо, которое Иоффе и Кафтанов направили в ГКО, имел в виду Вернадский. Это подтверждает рассказ Кафтанова о его и Иоффе обращении к Сталину. Несколько раньше в том же месяце Вернадский составил памятную записку об организации научных работ, в которой он настаивал на оживлении работы Урановой комиссии и превращении ее в более гибкую организацию. Он направил эту записку В.И. Комарову, президенту Академии наук СССР. См.: Вернадский В.И. Об организации научной работы// Природа. 1975. М» 4. С. 37.

17 апреля президент Академии наук СССР Комаров, отвечая Вернадскому, сообщил, что его записка об Урановой комиссии передана в Совнарком (см.: Мочалов И.И. Владимир Иванович Вернадский. С. 356).

Среди этих сведений — величина зазора между неподвижными и движущимися частями установки, материал, из которого сделаны мембраны (через мембраны прогонялся гексахлорид урана), а также вопрос о том, были ли найдены смазочные материалы, стойкие к воздействию гексахлорида урана.

Эти расчеты были, очевидно, выполнены еще в августе 1940 г., поскольку план Курчатова включал в себя исследования системы уран — тяжелая вода в качестве одного из своих главных элементов.

Английский термин для обозначения того, что впоследствии стали называть реактором, — «boiler». Русское название «котел» возникло, по-видимому, как калька с английского. Я не встречал его в документах, предшествовавших этому докладу.

Неизвестно, насколько хорошо это было сделано. Позднее Фукс указывал, что вопросы, которые ему задавали в 1942 и 1943 гг., «были редкими и иногда они были представлены в настолько искаженном виде, что оказывались просто бессмысленными». Фукс к этому времени «разрабатывался», т. е. работал на ГРУ, так что в этом и заключалось различие. (Видимо, дело заключалось в том, что вопросы, задававшиеся через Овакимяна, были сформулированы четко, тогда как вопросы, полученные Фуксом через агентов другого ведомства — ГРУ, были заданы недостаточно профессионально. — Прим. перев.).

Первухин и Курчатов ходатайствовали об образовании нового института, но им было сказано, что более подходит лаборатория, поскольку Курчатов прежде не руководил институтом (см.: Первухин М.Г. Первые годы атомного проекта// Химия и жизнь. 1985. № 5. С. 68; Кафтанов С.В. По тревоге: Рассказ уполномоченного Государственного комитета обороны С.В. Кафтанова// Химия и жизнь. 1985. № 6. С. 9; Головин И., Кузнецова Р. Достижения есть?// Правда. 1988. 12 янв.). Лаборатория № 2 получила права и статус академического института в феврале 1944 г. (см.: Воспоминания об Игоре Васильевиче Курчатове/ Под ред. А.П. Александрова. М.: Наука, 1988. С. 461). О происхождении названия Лаборатории № 2 см.: Вклад академика А.Ф. Иоффе в становление ядерной физики в СССР. Л.: Наука, 1980. С. 30–31.

«Сборка» — реактор. — Прим. ред.