Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

Но, может быть, все-таки «предпочтение», по словам Сталина, отдавалось переговорам с западными странами? Нет, это никак не подтверждается фактами и документами.

Обратимся к официозному изданию «Фальсификаторы истории», брошюре, написанной по заданию Кремля и отредактированной лично Сталиным. Из содержания третьего раздела брошюры, призванного обосновать заключение пакта с Германией провалом англо-франко-советских переговоров, следует, что советское руководство не верило в искренность намерений лидеров западных стран. Несмотря на переговоры, говорится в брошюре, Англия и Франция при поддержке США продолжали политику «провокационного натравливания гитлеровской Германии на Советский Союз», прикрывая такую политику «кое-какими несложными дипломатическими маневрами». То есть видимостью переговоров с Советским Союзом. Подлинный смысл начатых по инициативе Англии и Франции переговоров {390} 390 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны. С. 426. , рано разгаданный сталинским руководством, «не представлял, разумеется, секрета» и для руководителей Германии {391} 391 Фальсификаторы истории. С. 37. .

Если бы предпочтение на самом деле отдавалось переговорам с англичанами и французами, гласные переговоры с ними не сопровождались бы негласными «разговорами» с немцами. С далеко идущими намерениями, обнаружившими себя со смещением М.М. Литвинова в начале мая 1939 г. Новый нарком иностранных дел В.М. Молотов на первом же приеме германского посла поставил — как первоочередной! — вопрос о подведении под советско-германские отношения «соответствующей политической базы» {392} 392 Запись беседы Народного комиссара иностранных дел СССР В.М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом 20 мая 1939 г. Секретно // ДВП СССР. Т. 22. Кн. 1. С. 386–387. (подробнее см. главу 8).

Как уже говорилось выше, одновременными переговорами с обеими враждующими сторонами, англо-французской и германской, сталинское руководство хотело выжать максимум выгод из своего третейского положения. Завершение перегруппировки основных европейских держав, за исключением Советского Союза — последней формально не определившейся со своей позицией великой державы на континенте, автоматически повышало его шансы повлиять на положение дел. Чем больше возрастала напряженность в Европе, тем большее значение приобретала позиция СССР. В сообщениях советского полпредства из Берлина можно найти немало данных о том, что в дипломатических кругах немецкой столицы общее мнение сводилось к тому, что масштабная война на континенте начнется лишь тогда, когда прояснится все еще неопределенная для внешнего мира советская позиция (подробнее об этом говорилось в главе третьей).

В Москве же до поры до времени не собирались раскрывать все свои карты. Подтверждение этому можно обнаружить в проекте интервью, который в середине апреля М.М. Литвинов направил Сталину. В документе предлагалось публично отмежеваться от заявлений премьер-министра Н. Чемберлена и министра иностранных дел Англии

Э. Галифакса «о тесном сотрудничестве и контакте и т.п.» с Советским Союзом. Таким заявлениям Литвинов противопоставлял советскую «выжидательную позицию», оправдывая ее тем, что «наши призывы к сотрудничеству и конкретные предложения игнорировались или отклонялись…» {393} 393 Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину. 15 апреля 1939 г. Секретно Проект интервью // Там же. С. 276. . Взаимному недоверию, царившему на советско-западных переговорах, легко найти другие документальные подтверждения {394} 394 См., например: W Bullitt to С. Hull. Paris. May 16 // FRUS. 1939. Vol. 1. P. 255. . Беда была в том, что цели предотвращения войны западные страны надеялись достигнуть одним лишь фактом переговоров с Советским Союзом.

Ситуация международной неустойчивости и тревоги, сохранявшаяся вплоть до начала войны, не могла не отразиться на советско-западных переговорах. По целому ряду причин, среди которых и более чем малоудачный опыт советско-западных взаимоотношений в прошлом, изначально предполагались большие трудности в ходе московских тройственных переговоров.

В период между двумя мировыми войнами Сталин то и дело клеймил Англию и Францию как застрельщиков антисоветской политики. После кратковременного периода середины 1930-х годов, когда была продекларирована советская приверженность идее коллективной безопасности, антизападная пропаганда стала снова набирать обороты. Устами Сталина странам Запада за их внешнюю политику умиротворения предрекалось то «историческое возмездие» (сентябрь 1938 г.), то «серьезный провал» (март 1939 г.) [38] См. тексты международных разделов последней главы сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)» и доклада Сталина на XVIII партийном съезде. .

Поскольку переговоры со странами Запада рассматривались советской стороной исключительно как торг с целью усиления собственных международных позиций в назревшей мировой войне, они были обречены на провал. Предметом же торга был весь регион Восточной Европы, согласия на обладание которым Советский Союз фактически ультимативно требовал от Англии и Франции. Путь к советско-германскому пакту окончательно открылся тогда, когда с немецкой стороны было заявлено «об отсутствии [между Германией и СССР] противоречий “на всем протяжении от Черного моря до Балтийского”». Что «может быть понято, — писал из Берлина временный поверенный в делах СССР в Германии Г. А. Астахов В.М. Молотову 8 августа, — как желание договориться по всем вопросам, связанным с находящимися в этой зоне странами» [39] Письмо временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова народному комиссару иностранных дел СССР В.М. Молотову. 8 августа 1939 г. // ДВП СССР. Т. 22. Кн. 1. С. 586. См. также: Имперский министр иностранных дел германскому послу в Москве. Телеграмма. Очень срочно. 14 августа 1939 г. // СССР и Германия. 1939. Документы и материалы о советско-германских отношениях с апреля по октябрь 1939 г. Vilnius, 1989. С. 30. .

Вопрос об отношении США к тройственным англо- франко-советским переговорам об организации совместного противодействия агрессии нацистской Германии, которые происходили в Москве весной — летом 1939 г., является частью научно-исторической проблемы роли Америки в период между двумя мировыми войнами, степени ее воздействия на драматическое развитие событий, приведших к общечеловеческой трагедии Второй мировой войны.

Распространенное в американской историографии мнение гласит, что в период между двумя мировыми войнами «нить исторической наивности пронизывает все, что делалось американцами» {395} 395 См., например, Woodruff W. Americas Impact on the World. A Study of the Role of the United States in the World Economy. New York, London, 1975. P. 47. . Применительно к политике страны — экономического гегемона, сосредоточившего у себя почти половину мирового промышленного производства и потребления, — эта оценка представляется, по меньшей, мере чрезмерной. По той простой причине, что американская причастность и, в конечном счете, прямое участие в мировых войнах прошлого столетия были запрограммированы всем ходом исторического развития. Конфликтное развитие международных отношений между двумя мировыми войнами не оставляло места для американского простодушия. По свидетельству министра внутренних дел Г. Икеса, оставившего после себя подробные «секретные» дневниковые записи, уже на втором заседании кабинета новый американский президент Ф. Рузвельт, вступивший в свою должность в начале 1933 г., говорил о возможности войны с Японией {396} 396 The Secret Diary of Harold L. Ickes. Vol. 1–3.New York., 1953–1954. Vol. 1:The First Thousand Days, 1933–1936. P. 5. .