Константин Станюкович - Два брата

Пропадет она совсем, отупеет. "Будет нянчить, работать и есть!"{54} припомнился ему некрасовский стих. Нежное чувство закрадывалось ему в сердце. Положительно ему жаль Леночку. Она такая славная девушка, полная хороших стремлений, и - что ее ждет?

"Неужели она любит дикого человека? Чем он мог пленить ее?"

Молодой человек опять взглянул на Елену. "Как она хороша!" Взгляд его скользнул по ее роскошному стану и остановился на маленькой ноге, мелькнувшей из-под приподнятого платья.

- Что ж, мы молчать будем? Два года не видались, - кажется, есть о чем поговорить.

- Говорите, я буду слушать!

- Я много говорил, теперь ваш черед. Расскажите о себе: что вы делали, о чем думали, что читали, о чем мечтали в эти два года?

- Мне нечего рассказывать. Вы все уж знаете. Жизнь моя прошла самым обыкновенным образом. Кое-что читала, а больше хозяйничала...

- И впереди опять одно хозяйство?

- А то как же... Не сидеть же сложа руки!

Они приблизились к опушке и вошли в лес. На них сразу пахнуло свежестью и лесным запахом - запахом грибов и сырости. Луна пробегала за облаком. В лесу было совсем темно и торжественно тихо. Приятно и жутко было среди мрака и тишины. Какой-то таинственный, тихий шорох стоял среди лесной чащи. Откуда-то доносилось журчание воды. Протяжно прокуковала кукушка, вслед за тем внезапно шарахнулась между дерев птица. И снова в лесу стало тихо.

Молодые люди дышали полной грудью.

- Как хорошо здесь! - протянул Николай.

- Да, хорошо! - тихо ответила Елена.

Среди тишины и мрака леса невольно говорилось тише. Звуки становились мягче и таинственней, как будто страшно было разбудить громким голосом спящую лесную глушь.

Они пошли еще медленнее, осторожно ступая по песчаной дороге, усеянной сучьями. Николай придвинул к себе руку, и Леночка плотней прижалась к молодому человеку.

- Помните, как мы с вами, бывало, боялись ночью этого леса? Вы помните?

- Помню.

- А помните, как вы однажды заблудились вечером, и мы с Васей нашли вас?

- Помню.

- Хорошо было тогда... Да и теперь отлично! - проговорил под наплывом чувства Николай. - А время-то как пролетело... Кажется, давно ли мы с вами боялись этого леса, а вот теперь не боимся. Вы вот уж и замуж выходите. Скоро ваша свадьба?

- Через полтора месяца.

- Так скоро? - вырвалось у Николая.

- Да, скоро.

Опять оба замолчали. Елена прибавила шагу.

- Пойдемте поскорей! - нетерпеливо произнесла она.

- Куда вы бежите? Здесь так славно, так хорошо.

- Тетя будет беспокоиться.

- Бог с ней, с тетей! А вы так и не хотите рассказать старому товарищу о себе. "Занималась хозяйством, буду заниматься..." Ведь этого мало. Разве вы только и делали?.. По скромности вы даже скрыли, что мужиков лечите. Видно, доктор не ездит?

- Ездит, но редко.

- А лечите самоучкой?

- Самоучкой.

Николай тихо засмеялся.

- А еще что делали?

- Да больше ничего, кажется. Теперь иду замуж! - тихо прибавила она.

- Тихая пристань!..

- К чему бури? Я человек мирный, бурь не ищу. Бог с ними!

- И счастливы?

- Странный вопрос! Конечно. Меня никто не неволил идти замуж, да и никто не приневолит. Хочу - иду, хочу - нет.

- Я не о том. Это дело вашего сердца.

- О чем же?

- Вы как будто другая стали. Неужели мысль ваша не рвется к свету, на простор?

- Значит, не рвется.

- А прежде, помните?

- Мало ли что было прежде! - резко проговорила Елена.

- Вы лжете, Леночка! - воскликнул Николай. - Этого не может быть! В двадцать два года нельзя подвести итоги. Или вы думаете, что образование и развитие вздор... лишняя роскошь, глупости одни? Сегодня меня уж поразил Вася, но Вася странный мальчик. Может быть, и жених ваш так смотрит? Ну, тогда поздравляю вас... поклонников непосредственности...

- Напрасно вы горячитесь... Жених мой так не смотрит.

- Но вы-то... вы? Вы хотели учиться... Все, значит, побоку? Можно лечить самоучкой? - усмехнулся молодой человек. - Можно думать, что земля на трех китах стоит. Для домашнего обихода этого довольно?.. Ах, Леночка, Леночка (Николай и не замечал, что называл свою спутницу Леночкой), и для домашнего обихода этого мало.

Николай даже разгорячился. Если б он мог видеть лицо Елены, то, вероятно, не бросил бы ей таких упреков.

Она не отвечала ничего, только прибавила шагу.

- Вы простите старому приятелю. Ведь я по дружбе.

- Я не сержусь!

Она произнесла это "я не сержусь" таким тихим, покорным голосом, что Николаю вдруг стало невыразимо жаль ее. Они были близко к выходу из леса. Луна выглянула из-за облаков и обдала их серебристым светом. Николай взглянул на Леночку и сразу понял, как грубо и безжалостно он говорил с ней. Лицо молодой девушки поразило его своим страдальческим видом. Он более не начинал разговора. Молчала и Леночка под обаянием дыхания летней ночи. Потребность любить и быть любимым вдруг охватила все существо молодого человека нежным, теплым чувством. Молодая страсть рвалась наружу. Какое-то неопределенное чувство тоски и томления подступало к самому сердцу. Он забыл все свои наставления, забыл, что Леночке надо учиться. Он чувствовал только прелесть ночи, близость молодого, красивого создания и прилив страсти. Он любовался Леночкой, любовался ее лицом, ее станом, чувствовал, как трепетно бьется ее грудь, и никакие слова не шли на уста.

Они вышли из леса. Невдалеке замигали огоньки усадьбы.

В это время из лесу, где-то близко, раздались звуки песни. Мужской твердый голос пел одну из русских песен и пел превосходно. Ширью, страстью и тоской звучала эта песня, разлетаясь по лесу. В скорбных звуках было что-то щемящее, прямо хватающее за душу.

Николай остановился и не заметил, как вздрогнула рука Леночки.

- Какой чудный голос! - прошептал он. - Послушаем.

- Нет, пойдемте. У меня голова болит!

С этими словами она выдернула руку и быстро пошла вперед.

- Славно наш народ поет! - проговорил, догоняя Леночку, Николай. Сколько чувства, сколько выражения. Так петь, как этот мужик пел, может только человек с душой.

- Это не мужик пел.

- Что вы? Манера мужицкая... Сейчас видно.

- Я знаю этот голос и знаю эту песню.

- Кто ж это пел?

- Лаврентьев пел! Он славно поет!

- Жених ваш? Вот никак не думал! - проговорил Николай, как будто несколько разочарованный. - Что ж он по лесу бродит?

- Верно, меня дожидался, а теперь возвращается домой.

Они пошли к дому. Большая мохнатая собака бросилась с лаем к Леночке.

- Здравствуй, Фингал, здравствуй!

Фингал замахал хвостом и потом осторожно обнюхал Николая.

Николаю было грустно, что прогулка так скоро кончилась. Ему хотелось еще гулять. Он протянул руку, крепко пожал Леночкину руку и вдруг проговорил:

- Простите меня, Леночка. Вы славная девушка, и дай вам бог счастья.