Олесь Бузина - Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину

Алексей Толстой, обожавший всякие пикантные подробности, цитировал подлинные боевые донесения, показывавшие, как действительно сражались в это время на Украине другие красные войска — верные Москве, но выражавшие свою лояльность почему-то не борьбой с немцами, а игрой в карты и ловлей карасей! Одни умирали, другие — пьянствовали и разлагались. В общем, как всегда.

Отступив от Луганска, армия Ворошилова сыграла выдающуюся роль в обороне Царицына (будущего Сталинграда) от белых. Революционные отряды луганских рабочих стали душой обороны этого города. Там же — во время «Царицынского сидения» — завязалась дружба Ворошилова и Сталина. Царицын называли «красным Верденом». Но никто еще не догадывался, что в этом Вердене два друга потихоньку приходят к идее «мясорубки» для всей ленинской гвардии, бредившей мировой революцией, — для Троцкого, Зиновьева, Каменева и прочих Радеков, разложившихся на кремлевских пайках. Молодое, здоровое поколение в партии прикончит старое и гнилое.

А Донецко-Криворожскую республику еще при Ленине, ради увеличения процента пролетариата, присоединят к сельской Советской Украине, на радость Скрипнику, чтобы ему было, кого «украинизировать», и она станет легендой. Но вытесненная в подсознание, забытая и оболганная, эта республика не исчезнет! Она даст всходы в совершенно неожиданный момент. Донбасс, включенный в Украину, спутает все карты украинским националистам. Я помню, как еще совсем недавно один не самый глупый человек доказывал мне, что на президентских выборах в Украине всегда будет побеждать тот кандидат, что родился ближе к центру — где-нибудь в Днепропетровске, на Волыни или, по крайней мере, в Хоруживке. Но, оказалось, что Донбасс, расположенный не в географическом центре, а на самом востоке страны, в один прекрасный момент трансформирует свое экономическое преобладание в политическое. Экономика победила этнографию и стала формировать новую реальность многоязычной и полиэтничной украинской нации, органически вписанной в большой восточно-славянский Русский мир. Для многих это еще не очевидно. Но тайное уже на наших глазах становится явным. Жадность скрипников, действовавших по извечному принципу: «Що зможу — з'їм, все інше — понадкушую!», привела их к историческому поражению. Образно говоря, они… подавились Донецко-Криворожской республикой, ставшей им поперек горла и так и не переваренной до конца. Артем подмигнул им даже с того света.

29 апреля 1918 г. Центральную Раду сменил последний украинский гетман — генерал Павел Скоропадский. Но за кулисами этой театральной постановки скрывалась германская разведка. Еще в марте кайзеровская оккупационная армия заняла Киев. В своем обозе она привезла Центральную Раду, тут же усевшуюся в здании Педагогического музея на Владимирской улице и приступившую к привычному делу — партийным дебатам. Благо, партий и языков в первом украинском «парляменте» хватало. Точь-в-точь, как в нынешнем.

Немцев же интересовало другое. Выиграв Первую мировую войну на востоке, они продолжали ее на западе — против Франции, Англии и США. К 1918 году экономический и человеческий потенциал германской империи находился на пределе. В армию призывали мальчишек. Продуктов не хватало. И населению, и вооруженным силам реально грозил голод.

В этом смысле оккупация Украины, внезапно вообразившей себя «самостийной», оказалась как нельзя кстати. Страна буквально лопалась от обилия продуктов. Как вспоминал министр земледелия Центральной Рады Николай Ковалевский: «Що німці були голодні, було видно ще й з того, що на вулицях Києва можна часто було бачити групи німецьких солдатів, що довго вистоювали перед склепами і милувались виглядами ковбас, сала й шинки, яких вони давно вже не бачили».

Политика оккупантов была проста. Они заключили с Центральной Радой договор на поставки продовольствия и сырья из Украины в Германию и взамен взялись оберегать Украину от вторжения с севера большевиков. Однако очень скоро оказалось, что Центральная Рада никудышняя марионетка. Она не только не умела обороняться от внешних сил, но и не обладала минимальными навыками внутреннего управления. Как иронически заметил по этому поводу будущий гетман Скоропадский:

«Все поколения нынешних украинских деятелей воспитаны на театре, откуда пошла любовь ко всякой театральности и увлечение не столько сущностью дела, сколько его внешней формой. Например, многие украинцы действительно считали, что с объявлением в Центральной Раде самостийной Украины, Украинское государство есть неопровержимый факт. Для них украинская вывеска была уже нечто, что они считали незыблемым».

Но для немцев, потративших столько сил, чтобы приколотить эту вывеску на карту южных губерний бывшей Российской империи, она оставалась вывеской и не более. Рада не может организовать поставок продовольствия в Берлин? Следовательно, Раду необходимо срочно заменить новым дееспособным правительством. Такова была логика немецкого мышления.

Кроме немцев, Украину занимали еще и австро-венгры, в зону оккупации которых входили Одесса и Екатеринослав (нынешний Днепропетровск). Поэтому существовало два взгляда на будущее только что нарисованной страны. Австрийцы, как вспоминает тот же Ковалевский, после полной победы в мировой войне видели Украину как монархическое государство во главе с принцем из династии Габсбургов. Кандидатура уже давно была готова — 23-летний эрцгерцог Вильгельм, командовавший группой, в которую входили украинские сечевые стрельцы. Стремясь «сблизиться» с будущими подданными, Вильгельм носил вышиванку и учил украинский язык. Впоследствии он даже выпустил сборник стихов «Минають дні». За украинизированную внешность Вильгельма Габсбурга с иронией называли Василь Вышиваный.

Но немцы, игравшие первую скрипку в дуэте союзников, придерживались иной модели развития Украины. Ее идеологом был молодой адмирал Канарис. Он хорошо известен широкой публике по истории Второй мировой войны как руководитель Абвера германской армейской разведки. Но и в Первую мировую был далеко не последней фигурой в рядах немецких спецслужб.