Александр Чудинов - Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза

Впрочем, далеко не всегда поведение воспитанника заслуживало одобрение учителя. Так, в постскриптуме к письму от 27 мая Ромм сетует на рассеянность, легкомыслие, инертность и леность своего ученика и просит его отца повлиять на мальчика, чтобы их побороть [437]. Пожалуй, впервые в этой жалобе проявилось то различие темпераментов наставника и его подопечного, которое в дальнейшем станет основой для серьезных конфликтов между ними. Реальный ребенок оказался не похож на выдуманного Эмиля, и это все больше будет вызывать растерянность, пессимизм и раздражение у наставника.

Хотя педагогическая система Руссо не предполагала систематического образования для детей до 12 лет, двумя предметами Попо все-таки занимался; правда, Ромм не преподавал ему ни одного из них. Во-первых, мальчику, жившему с рождения в Париже и говорившему только по-французски, теперь пришлось осваивать русский язык. Разумеется, в этом Ромм помочь ему не мог и решил хотя бы изучать язык вместе со своим подопечным, о чем еще до отъезда в Петербург сообщил Дюбрёлю:

Госпожа Строганова была беременна ребенком, уезжая из России в Париж, где и родила. Таким образом, ребенок, зачатый в России, родился в Париже. Он знает только французский язык, и ему нужно выучить русский. Я буду учить этот язык вместе с ним [438].

В том же послании Ромм отмечал и еще одну область, где его компетенция оказалась недостаточной:

Религиозное образование ребенка вовсе не входит в мои обязанности, однако, поскольку истинная мораль от религии не отделима и поскольку, чтобы знать людей, необходимо изучать их предрассудки и средства с таковыми бороться, я считаю необходимым беседовать с ним о религии. Доверие, коим меня одарили его родители, позволяет мне не опасаться, что здесь я встречу какие-либо препятствия [439].

Упоминание о «предрассудках» отнюдь не означало, что Ромм, в духе материалистической философии Просвещения, относил к таковым и саму религию. Напротив, как показывают его письма друзьям, она в то время составляла неотъемлемую часть его мировоззрения. Так, захворавшему Дюбрёлю он предлагал искать утешения именно в вере: «Религия способна придать всем, кто ее исповедует, то мужество, что позволяет, не закрывая глаза на наши несчастья, ими пренебрегать, обращаясь к возвышенным материям…» [440]Однако католик Ромм не мог быть наставником в религии для ребенка из православной семьи.

Таким образом, хотя изначально Ромм и заверял своих риомских друзей: «Мне одному и только мне поручено это воспитание, я один буду его вести и отвечать за результаты, хорошие или плохие» [441], на деле из сферы его компетенции выпали столь важные для формирования детского сознания предметы, как язык и религия. Более того, это были единственные предметы, которыми Попо предстояло систематически заниматься в том нежном возрасте, когда восприимчивость наиболее высока. К сожалению, имеющиеся у нас источники не содержат имени того русского учителя (или учителей), кто давал Павлу Строганову эти уроки [442].

В своей педагогической системе Руссо, а за ним и Головкин придавали большое значение путешествиям, позволяющим ребенку через непосредственное восприятие познавать окружающий мир и одновременно приучающим преодолевать трудности. Ромм, как мы видели, строго следовал этой рекомендации, начав первый год своего пребывания в России с пеших прогулок за город. А уже в 1781 г. он и Попо предприняли грандиозный вояж по маршруту Петербург – Москва – Нижний Новгород – Казань – Урал, сопровождая графа Строганова в поездке к его пермским владениям. О тех впечатлениях, которые Ромм, горячий поклонник естественных наук, вынес из этого и последующих путешествий, – впечатлениях, нашедших отражение в его переписке и путевых дневниках, речь пойдет ниже. Что же касается педагогического эффекта от поездки, то, к сожалению, эти источники не содержат какой-либо информации на сей счет. Так же как и записка Ромма о его путешествии с воспитанником в 1783 г. к знаменитому водопаду Иматра и в Выборг.

В 1784 г. Ромм и Павел Строганов совершили продолжительную поездку через Карелию к Белому морю и далее на Соловки. О ее воспитательном и образовательном значении для Попо мы можем судить уже по его собственным письмам. Мальчик, которому исполнилось 12 лет, отныне регулярно извещал отца обо всем, что считал достойным внимания. Учитывая подобное содержание и регулярный характер его корреспонденции, логично предположить, что она являлась частью дидактической системы Ромма: у мальчика вырабатывались навыки правильной письменной речи, а также происходило осмысление и закрепление в памяти увиденного. Так, в письме из Новой Ладоги от 7 июня Попо рассказывал об особенностях местного ландшафта и о руинах старинной крепости, в письме из Петрозаводска от 24 июня – о построенной Петром I церкви и об испытании на оружейном заводе прочности пушечных стволов [443].

Путевой дневник Ромма, на сей раз более пространный, нежели во время предыдущих путешествий, также повествует о ряде эпизодов, имевших, по мнению наставника, воспитательное значение для его подопечного. Вот как в педагогических целях Ромм использовал посещение Соловецкого монастыря, являвшегося в то время местом заточения политических преступников:

Я счел нужным показать Popo [Попо], в каком положении находятся здесь государственные преступники. Это – урок, который со временем может принести пользу. Я хочу, чтобы он знал, какими благами и бедствиями усеяна жизнь человека. Пусть ничто не останется неведомым для него, дабы, если на него обрушится несчастье, оно не сломало бы его духа и превратности судьбы не лишили бы его самообладания. <���…> Popo рассматривал всех этих господ с большим участием, ему хотелось видеть, как они живут, а также узнать, что послужило основанием для их заключения, но никто не мог ему этого сказать [444].

Однако обычно Ромму даже не приходилось предпринимать какие-либо особые усилия по педагогическому воздействию на подопечного, поскольку воспитательное влияние на того нередко оказывали ситуации, сами по себе возникавшие во время поездки. Одной из них была встреча в карельской деревне Святнаволок с крестьянином, уроженцем Реболы, проработавшим какое-то время на мраморной каменоломне, а теперь собравшимся вернуться домой. Тот рассказал путешественникам, какой роскошью из-за своей дороговизны в их деревне является хлеб. Проявив сострадание, Ромм выделил бедняку некоторую сумму на покупку муки. Павел же по собственной инициативе и вовсе пожертвовал ему все свои наличные деньги. Наставник был приятно поражен поступком подопечного: «Внимание, с которым Popo слушал все, что мне рассказывал этот бедный реболец, и проявленное им стремление в свою очередь оказать помощь еще усилили участие, внушенное мне этим несчастным. Его судьба исторгла у меня слезы сострадания, но в них было и нечто сладостное для меня; я чувствовал, что к ним примешиваются и слезы нежности; о последних знал только я один, воспитанник мой и не подозревал, что он является причиной их» [445].