Ольга Минкина - «Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825

К депутатам 1802–1804 гг., вызванным Первым еврейским комитетом «в качестве сведущих людей» [12], прилагаются более пространные и более резкие характеристики, нежели к членам депутации 1785–1786 гг. Впервые в литературе появляется противопоставление европейски образованных петербургских евреев, имевших определенное влияние на ход работы комитета, и еврейских депутатов, прибывших из западных губерний [13].

Голицын указывал на крайнюю скудость источников о деятельности депутации 1802–1804 гг., однако счел нужным дать негативную характеристику депутатам, имевшим связи в среде петербургской бюрократии. То, что «Положение о евреях» 1804 г. оказалось в конечном счете направлено «против эксплуататорской деятельности евреев», отнюдь не свидетельствует, согласно Голицыну, о малой степени влияния еврейских депутатов на ход работы комитета [14].

Деятельность депутатов при Главной квартире российской армии в 1812–1813 гг. удостаивается особенно резких характеристик. Депутаты, претендовавшие на то, чтобы стать «деятельными лицами вблизи государя», и «самозванно» именовавшие себя еврейскими депутатами, постоянно выступали «по делам, даже вовсе до них не относящимся» и «позволяли себе» возбуждать в еврейской среде необоснованные надежды на улучшение положения евреев [15].

Столь же тенденциозной, но куда менее богатой источниками была написанная в 1880-е гг. М. Ф. Шугуровым и опубликованная в 1894 г. в «Русском архиве» краткая история еврейского народа в России с X в. по 1812 г. [16]Еврейские депутаты при Первом еврейском комитете 1802–1804 гг. представлены в этой работе как посредники, использовавшие собранные кагалами средства для подкупа членов комитета, и в особенности М.М. Сперанского [17]. Сперанский (и на этот раз подкупленный «злокозненными» евреями) якобы оказывал влияние и на работу Третьего еврейского комитета [18].

Новый поворот в историографии темы представляли собою работы Ю.И. Гессена. В 1900 г. вышла первая работа Гессена, посвященная истории еврейских депутаций. В центре внимания Гессена тем не менее оказались не депутаты из губерний черты оседлости, а якобы приглашенные членами комитета независимые консультанты. Последние, по не подтверждающейся источниками догадке Гессена, полностью подчинили себе провинциальных депутатов [19]. Заслуживает отдельного упоминания метафорический язык работы: «В тине народной массы закопошились живые существа» [20]. Это были депутаты. Деятельность еврейского подрядчика Н.Х. Ноткина по подаче проектов и прошений уподобляется «неумолчной волне, выбрасывающей с глубокого дна на берег моря груды песку и камней» [21].

При том, что язык, использовавшийся историками того времени в целом, был намного более литературным и публицистичным, нежели в последующие эпохи, работы русско-еврейских историков выделялись и на этом фоне. Исследования по истории российского еврейства пестрели такими выражениями, как «мистический гипноз хасидизма» [22], «ядовитое растение злобного навета» [23], «язва доносительства, которая скоро выдвинула на сцену еще одну уродливую личность» [24], «кагал, эта темная пещера, полная диких ужасов» [25], «червь зависти точил еврейского депутата» [26]и т. п. Использование такого языка, обусловленное литературной модой эпохи, включало исторические сюжеты в современный авторам контекст, а эмоциональное восприятие прошлого, с одной стороны, делало его актуальным, а с другой – значительно затрудняло его объективный анализ. Текст исторического исследования строился, таким образом, по законам литературного произведения, в котором каждый историк выделял своих «героев» и «злодеев» в соответствии со своими идеологическими и личными предпочтениями.

Статья «Из прошлого. Депутаты еврейского народа», опубликованная Гессеном тремя годами позже, содержала первую попытку классификации различных форм еврейского представительства: поверенные, депутаты на губернском и имперском уровнях. Возникновение института депутатов Гессен объяснял ослаблением власти кагала, к концу XVIII в. якобы утратившего свои представительские функции. При реконструкции последовательности еврейских депутаций Гессен следовал ошибочной интерпретации И.Г. Оршанского и Н.Н. Голицына, дополнив ее своими предположениями. Согласно версии, которой Гессен придерживался в 1903 г., одни и те же лица начали свою карьеру в качестве депутатов при Первом еврейском комитете и продолжали функционировать в этом качестве при последующих еврейских комитетах, а затем при Министерстве духовных дел и народного просвещения [27].

Следующим исследователем истории еврейских депутаций был С. Пэн, публицист и общественный деятель из Одессы. В начале 1900-х гг. он служил в «еврейском столе» Одесской городской управы [28]и имел возможность ознакомиться с архивом этого учреждения. Результатом его изысканий стала статья «Депутация еврейского народа. К истории евреев в России в эпоху Александра I». Описывая динамику деятельности депутации, Пэн оказался в зависимости от своих источников. Поскольку бóльшая часть документов относилась к 1817 г., Пэн связывал с этим периодом «пик» активности и влияния депутации, якобы переживавшей упадок после своей реорганизации в 1818 г. [29]В работе Пэна присутствовала и определенная ностальгия по прошлому, когда евреи «обладали еще могучей организацией, которая, что бы о ней ни говорили, «в минуту жизни трудную» всегда выступала в защиту евреев с усердием и умением, которому могли бы только завидовать современные дезорганизованные еврейские общины» [30].

Одновременно продолжалась разработка темы еврейских депутаций Гессеном. Упоминавшиеся выше статьи «Сто лет назад» и «Депутаты еврейского народа» вошли в сборник работ Гессена, вышедший в 1906 г. под названием «Евреи в России. Очерки общественной, правовой и экономической жизни русских евреев». Открывалась книга очерком «История Положения 1804 г.», представляющим собой новую версию работы «Сто лет назад». Изменения по сравнению с предыдущей редакцией были связаны не только с обнаружением новых документов: они отражали и изменения в позиции автора. Появилось встречавшееся ранее у Н.Н. Голицына идеологическое противопоставление двух групп еврейских представителей при Первом еврейском комитете: депутатов от губерний и лиц, лично приглашенных членами комитета. Последние, сторонники просвещения и реформ, по мнению Гессена, могли свободно высказывать свои мнения, тогда как губернские депутаты зависели от делегировавших их кагалов и были вынуждены выступить против любых нововведений. Причины такой оценки деятельности депутатов коренились, видимо, в некритическом использовании источников [31]. Что же касается депутатов, лично приглашенных членами комитета, то предпринятое Гессеном гипотетическое восстановление личного состава этой группы [32]представляется, по меньшей мере, спорным [33]. Документ, использованный Гессеном, свидетельствует лишь о том, что члены комитета, с разрешения императора, могли приглашать дополнительных депутатов, но не дает никаких указаний на их персональный состав. Реконструкция Гессена, как будет показано ниже, прочно утвердилась в позднейшей историографии. Наиболее серьезным следствием бытования данного историографического мифа является конструирование на основе гипотетического состава этой группы депутатов ее «политической программы». На интерпретацию еврейских депутаций Гессеном в сборнике 1906 г. повлияла и его активная политическая деятельность в тот период [34]. Последующее разочарование Гессена в «еврейской политике» [35], безусловно, отразилось в его дальнейших исследованиях, в том числе и о еврейских депутатах.